употреблении они могут быть нашими слугами, более исполнительными, чем гении арабских сказок. При неправильном употреблении они могут превратиться в чудовищ разрушения. Они требуют и настоятельно требуют великих общественных перемен. Проявляясь при общественных учреждениях, основанных на естественной справедливости и признающих равное право за всеми людьми на богатства природы, они будут поднимать всех равномерно, и промышленная организация людей естественно преобразуется в обширное кооперативное общество. Проявляясь при общественных условиях, отрицающих естественную справедливость признанием земли частной собственностью, силы эти будут производить неравенство и поведут, в конце концов, лишь к разрушению и разгрому.
Мы, господа, живем самой утонченной добычей. Мы держим мужиков, которые работают, одуряясь от работы для того, чтобы мы питались даром и чувствования и мысли были только нашим достоянием.
На гулянии устроены мачты для влезания на них и доставания призов. Такой прием увеселения — чтобы мучить человека часами (пускай он погубит свое здоровье), или бег в мешках, а мы будем забавляться смотреть, — мог возникнуть только при делении людей на господ и рабов.
Все формы нашей жизни сложились такими, какими они сложились только потому, что было это деление: акробаты, половые в трактирах, нужники, производство зеркал, карточек, все фабрики — всё могло возникнуть таким, каким оно есть только потому, что было деление на господ и рабов.
Мы хотим устроить братскую жизнь, удержав рабские формы жизни.
Братство — естественно, свойственно людям. Не братство, разделение — старательно воспитывают.
В неравенстве людей виноваты столько же и те, которые признают себя высшей породой людей, сколько и те, которые признают себя людьми не равными со всеми другими, а низшими.
Никогда нельзя знать самому про себя для бога, для истины ли поступаешь или для славы людской. Одно средство узнать — это радостно делать доброе, несмотря на осуждение людей.
