в первой половине своей жизни всё больше и больше любит предметы, людей, т.-е., выходя из своих пределов, переносит свое сознание в другие существа. Но как бы много он ни любил, он не может уйти из своих пределов, и во второй половине жизни уже не старается расширять свои пределы, а разрушает их. Совершается нечто подобное развитию бабочки из гусеницы. Мы здесь гусеницы: сначала родимся, потом засыпаем в куколку и только под конец жизни становимся бабочкой, готовой к полету.
Когда человек живет животной жизнью, он не знает, что через него живет Бог. Когда в нем пробуждается разум, он узнает это. А зная это, он соединяется с Богом; а соединяясь с Богом, соединяется с людьми.
Жизнь представляется человеку непонятной загадкой только тогда, когда он не сознает своего единства с душами всех людей мира.
Отчего так тяжело бывает несогласие с другим человеком и еще тяжелее нелюбовь к другому человеку? Оттого, что мы все чувствуем, что то, чтò в нас делает нас людьми, одно во всех. А мы вот, не любя других, расходимся с тем, чтò одно во всех, расходимся сами с собою.
Ты хочешь доставить как можно больше удовольствий твоему телу? Но долго ли будет жить твое тело? Заботиться о благе тела — это всё равно, что строить себе дом на льду. Какая радость может быть в такой жизни, какое спокойствие? Не опасаешься ли ты постоянно, что рано или поздно лед растает, — рано или поздно придется тебе оставить смертное твое тело.
Перенеси же дом твой на твердую почву, — работай над тем, чтò не умирает: улучшай свою душу, приближай ее к совершенству. В этом благо.
