любви. Разум открывает человеку единственный возможный путь к счастью, и чувство устремляет человека по этому пути.
Сознание своего назначения не имеет ничего общего с наслаждением жизнью. У него своеобразный закон, закон самоотречения, и если бы мы захотели смешать их между собою, чтобы предложить эту смесь в качестве лекарства больной душе, они всё-таки сейчас же сами собою отделились бы друг от друга: если бы они этого не сделали, то сознание этого возвышенного назначения не оказало бы никакого действия. И если бы физическая жизнь и приобрела бы от стремления к наслаждению, будто бы совпадающему с назначением, некоторую силу, то нравственная жизнь исчезла бы безвозвратно.
Неверно думают и говорят, что для исполнения назначения жизни и блага ее нужны внешние силы. Это — неправда; здоровья и внешних сил не нужно для исполнения назначения и для блага. Нам дана возможность блага духовной жизни, ничем не могущего быть нарушенным, — блага увеличения в себе любви. Только надо верить в эту духовную жизнь, перенести в нее всю свою энергию. Это — как крылья у птицы.
Жить можно и должно всей материальной жизнью, работая в ней; но как только препятствие, так развернуть крылья и верить в них и лететь. И эта духовная жизнь всегда свободна, всегда радостна, всегда плодотворна.
Младенцу, когда он родится, кажется, что только он один и есть на свете. Он никому и ничему не уступает, ни о ком знать не хочет, а только подавай ему то, чтò ему нужно. Он даже и матери не знает, знает только грудь ее, которую сосет. Но пройдет месяц, два, полгода, и ребенок начинает понимать, что есть и другие, такие же, как и он, люди и что то, чего ему хочется для себя, того же самого хочется и другим людям. И чем дальше он живет, тем всё больше и больше понимает, что он не один на свете, и что надо уметь либо, если есть сила, бороться с другими людьми за то, чтò хочешь иметь, либо,
