съ однимъ Панаевымъ, онъ читалъ мнѣ Пушкина, я пошелъ въ комнату Б[откина] и тамъ написалъ письмо Тург[еневу], потомъ сѣлъ на диванъ и зарыдалъ безпричинными, но блаженными, поэтическими слезами. Я рѣшительно счастливь все это время. Упиваюсь быстротой моральнаго движенья впередъ и впередъ. Вечеромъ былъ у Друж[инина], у Писемскаго и, противъ чаянія, провелъ вечеръ пріятно, его жена славная женщина, должно быть.
5 Января. Всталъ въ 1-мъ часу. — Пошелъ къ О. Толстому, познакомился съ Улыбышевымъ, съ дуру отказался отъ знакомства съ Бозіо. Обѣдалъ у Толстого. Мнѣ легко съ ними. Дома пропасть народа, Писемскаго Барыня не произвела эфекта и музыка мнѣ не слишкомъ. — Потомъ поѣхалъ въ б. Стал[ыпинъ] прелестенъ. Грустное впечатлѣніе. Скрыпачь. —
6 Января. Всталъ въ 12 часу съ головной болью, у меня сидѣлъ Бак[унинъ], игралъ съ нимъ и съ нимъ и съ Колб[асинымъ] пошелъ къ Боткину. Извѣстіе о освобожденіи крестьянъ. — Пошелъ къ Тургеневымъ, О[льги] не видалъ, старичокъ язвилъ меня. Обѣдалъ у Ботк[ина], разболтались про верховую ѣзду. Я больше и больше люблю ихъ. Пошелъ къ себѣ, въ 9 часу пришла А[лександра] П[?етровна?], очень хорошо. У Щербатова скука. Я сказалъ про Бѣл[инскаго] дурѣ — Вяз[емской]. Сухомлиновъ очень хорошая натура. Ужинали съ Друж[ининымъ] и Анненк[овымъ] очень пріятно. —
7 Января. Всталъ почему-то въ 7 часовъ и до 2-хъ ничего не писалъ, хотя и намѣревался, только читалъ и разыгрывалъ. На гимнастикѣ торжество Маіора, стоившее мнѣ 5 рублей, не удалось. Толки объ указѣ вздоръ, но въ народѣ волненіе. Обѣдалъ дома хорошо. Спалъ. У Сталыпина, нерасположенъ былъ слушать музыку, нервы тупы. — Исторія Кизиветера подмываетъ меня. —
8 Января. Помянутъ мое слово, что черезъ 2 года крестьяне поднимутся, ежели умно не освободятъ ихъ до этаго времени. Проснулся, славная погода, первое лицо встрѣтилъ Кизиветера. Послѣ гимнастики поѣхалъ[1] къ Албрехту и за скрипкой. Засталъ Друж[инина] въ дыму, больше никто не
- ↑ Зачеркнуто: дом
