самое данное нам, — круг, тем более шар, не вычисляются, не выражаются иначе, как приближением, т. е. орудие наше не годится, или представление наше о круге неверно. И оно всегда неверно. Ни круга, ни шара нет. Круг и шар выражают вечность, т. е. слабость, недостаточность нашего ума.
13 М[арта] 1870. —
Во всём возмездие, во всём спасительный клапан паровика, во всём предел, его же не прейдеши. И предел этот очевиднее всего для меня в умственной деятельности человека. —
Книгопечатание содействует просвещению — сильнейший двигатель и т. д. Это труизм, и доводов в пользу нет числа. Но посмотрим другую сторону медали. Как в громаде книг желающему учиться найти то, что нужно? От этого происходит то, что десятки тысяч художников читают, работают и ни разу не справились, не говорю, с филос[офскими] теориями своего дела, даже с Лесингом. Ге пишет прекрасно картину гражданского Христа. А это одно, что не может быть сюжетом картины из всех гражд[анских] событий. И это было бы ясно даже из Лаокоона Лесинга. Естественники решают фил[ософские] метаф[изические] задачи, а если бы они прочли Канта, вся работа их не имела бы места. А они прочли кипы книг, но не попали на настоящую. —
История новой философии. Декарт отвергает всё сильно, верно, и вновь воздвигает произвольно, мечтательно. Спиноза делает то же. Кант то же. Шопенгауер то же. — Но зачем воздвигать? Работа мысли приводит к тщете мысли. Возвращаться к мысли не нужно. Есть другое орудие — искусство. Мысль требует чисел, линий, симметрии, движения в пространстве и времени и этим сама убивает себя.
Что делает химия, физика, астрономия, в особенности моднейшая — зоология? Она подводит всё под свои требования симетрии, непрерывности — круга и приходит к мысли, а сущность предмета оставляется.
Одно искусство не знает ни условий времени, ни пространства, ни движения, — одно искусство, всегда враждебное симметрии — кругу, дает сущность. —
Запретите употреблять искусственные слова, и свои, и греческие, и латинские, и вдруг упадет поднявшееся на этих дрожжах
