Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 50.pdf/47

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

Никифоро[ва], устал. Нездоровится. И дома все больны. Опять не пишется.

18 Я. 89. М. Рано, колол дрова. Пришел молоканин из Богородск[ого]. Читал наверху, пришел Теличеев с др[угим] г[осподи]ном просить ходатайства за высылаемую гувернантку. Скверно себя вел с ними. Без любви к ним и с нетерпением и болтовней. До этого еще прочел в Р[усской] М[ысли] в статье Ш[елгунова] о себе и позорно печалился. Да, да, да, необходимо бросить всякие затеи писать и что-то для себя делать, а блюсти одно: готовность к оскорблению и унижению — смирение и заботу одну о возможности добра другим. — Да, помоги, Отец! Ничего не делал, пошел ходить к Сытину. Встретил Щепкина и Дунаева. С Щепкиным говорил лишнее, с Д[унаевым] помнил всё время себя. Письмо от Поши — хорошее. Дочел Kennan’a. Пришел Ал[ександра] Петр[овича] брат — артиллерист-полковн[ик]. Давно не видал таких. Владимир с мечами дает права, говорит он с важностью. И еще: кантик генер[ала] и флигель-адъют[анта]. Он уверен, что это так же постоянно, как и закон астрономии. Письма от спутника на конке — ругает меня, и от Грота — тоже. И еще Гайдебуров прислал ругательство на статью о любви. Это очень хорошо для практики, но я не вполне воспользовался. Объелся, ночь почти не спал.

19 Я. М. 89. Рано. Много думалось еще в постели. А именно: от греха страдание. От страдания разумение. От разумения любовь. Разумение уничтожает грех; любовь уничтожает страдание. Всё это я думаю о своем грехе, своем страдании, своем разумении, о своей любви. Но кроме того, что так для себя, внешнее действие то же. Грех чей бы то ни было производит чье бы то ни б[ыло] страдание; разумение чье бы то ни было всегда общее и уничтожит грехи чьи бы то ни было и любовь всегда общая и уничтожает страданья чьи бы то ни было. Делал пасьянсы, т. е. ничего. Пошел к Я[нжулу], Покр[овскому] и Златовратскому. У Покр[овского] добрая Ю. С., милая, религиозная, у Златовр[атского] — он вышел из-за стола, запах водки и желание места. Вот образец наклейной совести, под к[оторой] не выросла своя. Вечер дома один. Милые дети Л[ева], М[аша], Э[лен] и хоро[шо], тихо, добро. —

24