неохотно. Опять упражнялся — глупо, почти душевная болезнь. Написал письмо Поше нехорошо. Со всеми мне здесь приятно. Сейчас перечел этот дневник и остался не очень недоволен. Ах, если бы больше помнить свое переходное, служебное здесь положение! Ничего не записано. Здоровье хорошо бы, если бы не болели позвонки. Начал писать письма. И это не идет. Надо спокойно ждать и жить перед Богом.
16 М. 98. Гр. Е. б. ж.
Нынче 19 М. 98. Гр.
Была Соня. Приехала 17-го. Нынче утром уехала. Я эти два дня пытался писать. Ничего не могу. Слабость особенная и боль позвоночн[ого] столба.
[20 мая.] Нынче 20 вечер. Гр. 98. Утром писал довольно много воззвание, вечером написал 13 писем. Нику[да] не выходил. Спине лучше. Главное мозг работает, и я рад. Получил 500 р[ублей], и 1000 р[ублей], лежат в Черни. Больше не буду писать, а есть много не записанного.
Нынче 27 М. 98. Гр. Утро. За это время писал «Воз[звание]» и написал статью о положении народа. Сейчас пишу для того, чтобы записать — много есть, что нужно записать — что всё, что у Павла Кор[инфянам] XIII сказано о любви, надо сказать, и больше того, об отрешении от себя. Любовь нельзя сделать в себе, а отрешен[ие] от себя можно. И стόит отрешиться от себя, возникнет и любовь. Я думаю это п[отому], ч[то] вот сейчас утром стал вспоминать о всех неприятностях, могущих возникнуть от распределения пожертвований, всё, что нужно сделать и для духоб[оров] и в своем писании, и чего я не сделал, о всех своих слабостях, ошибках, о нерадостной и не такой, какой бы хотелось, жизни детей, о своей непоследовательности, и стόит только отрешиться от себя, от желаний своих, и мгновенно уничтожается всё неладное и прошедшее и будущее, и остается одно: требование служения в настоящем. Как удивительно уничтожается время сознанием своего назначения.
Нынче, кажется, 12 Июня. Я. П. 1898. Поехал с Соней[1] к Цурик[овым], Афрем[овым], Левицк[им]. Очень приятное впечатление, полюбил многих; но заболел и не сделал дела,
- ↑ Вставлено над строкой рукой С. А. Толстой: Николаевной
