Вся дѣятельно[сть] его состояла въ просвѣщеніи народа, к[оторый] онъ восторженно любилъ. Онъ зналъ, чтò его ожидаетъ,[1] готовился на это и, когда приш[ло] время, онъ не испугался.[2] У него только сжалось сердце, какъ сжимается при совершен[iи] ожидаемаго событія, к[оторое] должно измѣнить всю жизнь. И теперь это событіе измѣняло для него жизнь, окончивая эту и начина[я] новую, въ к[оторую] онъ никогда не переставалъ вѣрить.
Всю ночь онъ писалъ письма матери [и] дѣвушк[ѣ], к[оторую] онъ платоническ[и] любилъ больше другихъ, и за эти[ми] письмам[и] онъ плакалъ умиленн[ыми] слезами. Потомъ онъ читалъ до утра евангеліе — Нагорную проповѣдь. И умиленная радость наполняла его душу.
[3]Въ той же тюрьмѣ, гдѣ содержалс[я] Свѣтлогубъ, содержался и[4] крестьянинъ, искавшій истинную вѣру и отрицавшій иконы и вѣру въ Богородицу, за что и былъ посаженъ въ тюрьму[5] и присланъ въ тотъ городъ, гдѣ его должны были судить. Въ утро казни онъ услых[алъ] барабаны и, влѣзши на окн[о], увидалъ черезъ рѣшетку, ка[къ] подвезли колесницу и какъ вышелъ изъ тюрьмы юнош[а] съ свѣтлыми очами и[6] вьющимися кудрями и весело взошелъ на колесницу, ласково разговарива[я] и проща[ясь] съ тюремщикам[и] и товарищ[ами], смотрѣвши[ми] въ окна. Въ бѣлой рукѣ юноши была книга. Сектан[тъ] узналъ, что это было евангеліе. Юноша прижималъ къ сердцу книг[у] и улыбаясь кивалъ въ окно. Переглянулся и съ нимъ.[7] Все лицо юноши сіяло спокойст[віемъ] и радостью. Лошади тронули и вывезли колесницу за ворот[а]. Сектантъ ухватилс[я] за рѣшетк[у] тюрьмы и заплакалъ. Вотъ у кого истинная вѣра,
- ↑ Зачеркнуто: и
- ↑ Зачеркнуто: но
- ↑ Зачеркнуто: Утромъ
- ↑ Зачеркнуто: ра[скольникъ]
- ↑ Зачеркнуто: судим[ъ]
- ↑ Зачеркнуто: развѣ[вающимися]
- ↑ Зачеркнуто: Лизо[губъ]
