чѣмъ раскаяніе въ дурномъ поступкѣ. Что это значитъ? Не могу рѣшить, а надо.
12) Насколько дѣло жизни — прямаго отношенія съ людьми дороже, важнѣе писанія. Тутъ ты прямо действуешь на людей, видишь успѣхъ или не успѣхъ, видишь свои ошибки, можешь поправить ихъ, тамъ ты ничего не знаешь, можетъ быть, подѣйствовалъ, м[ожетъ] б[ыть], нѣтъ; можетъ быть, тебя не поняли, м[ожетъ] б[ыть], ты не такъ сказалъ, — ничего не знаешь.
13) Тайна въ томъ, что я всякую минуту другой и все тотъ же.
То, что я все тотъ же, дѣлаетъ мое сознаніе; то, что я всякую минуту другой, дѣлаетъ пространство и время.
14) Я и міръ, сознаваемый мною, открываются мнѣ черезъ снятіе покрова, открываются мнѣ постепенно такимъ, какимъ — не то что я есмь и міръ есть — а какими я могу понять въ теперешнемъ состояніи себя и міръ. A мнѣ кажется, что то, что открылось мнѣ раньше, есть причина того, что открывается мнѣ послѣ, и что то, что открывается послѣ, есть послѣдствіе того, что открылось раньше.
15) Вчера нашла страшная минута сомнѣнія. Главное сомнѣніе было въ томъ, зачѣмъ хорошо, по закону Бога, жить? И я благодарю Бога за это сомнѣніе. Оно яснѣе, несомнѣннѣе, чѣмъ когда либо, показало мнѣ, что безъ своего блага нельзя объяснить ничего, и вѣра въ законъ Бога безъ блага не можетъ быть. Вѣра можетъ быть въ законъ Бога, когда законъ этотъ даетъ благо. Основа всего — благо. Жизнь есть благо. Зачѣмъ жить [? —] для блага. Для блага, да, но только не для своего личнаго блага, а для блага всего, Всего. Жизнь же для блага Всего есть любовь.
16) Не любишь себя[1] — пропалъ. Любить себя одного — тоже пропалъ. Спасенье только, когда любишь себя и все, т. е. Бога. Когда же любишь такъ, то Богъ становится и тѣмъ, что любитъ, и то, что любишь.
17) Хорошо только тогда, когда любишь себя, свою душу, «sein schönes Herz»,[2] какъ въ дѣтствѣ.
