рода письма и желая отвечать на них не могу сделать этого. Хочется ответить, потому что особенно больно в мои года, когда стоишь одной ногой в гробу, знать, что есть люди, которым ты ничего кроме добра не желаешь, которые ненавидят тебя. Хочется оправдаться, смягчить их. Вы пишете, что я не отвечу на это письмо, потому что отвечаю только тем, кто меня хвалит. Это не совсем справедливо, я всегда с большим интересом и вниманием читаю письма, осуждающие меня, стараясь извлечь из них пользу. И такую пользу и очень большую я извлек из вашего письма. Вы указали мне на то, что в моей статье есть то, чего не должно быть у христианина — негодования, осуждения. Я и прежде чувствовал это, но ваше письмо ясно указало мне это. Совершенно справедливо, что человек, опирающийся на Христа, должен стараться быть, как он, Христос, и смирен сердцем. А я совсем не то. Не в оправдание себя, но в покаяние себя могу сказать только то, что я слабый человек, далеко не достигший того идеала, к которому стремлюсь. Я виноват, что тон, дух моей статьи недобры, но смысл ее для меня несомненно истинен и я буду повторять то же на смертном одре. И уверен я в этом не потому, что я верю себе, а потому что верю Христу и закону Бога. Смягчающим мою вину обстоятельством может хотя немного служить то, что тогда как вы живете в Петербурге в среде торжественных приготовлений и воздействий войны, я живу среди того несчастного народа, который, живя в крайней нужде, отсылает своих кормильцев на непонятное, ненужное ему побоище, видит только лишения, страдания, смерть... Но я боюсь опять отдаться нехорошему чувству. Лучше замолчу, так как письмо это имеет целью убедить вас и просить забыть те недобрые слова, которые вы написали мне, и вызвать в себе хотя не добрые, желательные, но не недоброжелательные ко мне чувства, с которыми свойственно всем людям относиться друг к другу и которые я испытываю к вам, в особенности вспоминая мое свидание с вами где-то вечером в Петербурге, свидание, оставившее во мне самое приятное воспоминание».
Толстой виделся с гр. С. Д. Толь в марте 1878 г. в Петербурге у гр. Прасковьи Васильевны Толстой (1796—1879), матери гр. Александры Андреевны Толстой.
3 июля. Стр. 62—63.
152. 6218-20. Вчера получил письма Евг[ения] Ив[ановича] и Чертк[ова] о предисловии, о том самом, что я писал им. — Е. И. Попов и В. Г. Чертков писали Толстому о том, что в своем предисловии к статье Черткова «Насильственная революция или христианское освобождение?» он не вполне справедливо отнесся к революционерам. Толстой и сам почувствовал это и еще до получения их писем писал В. Г. Черткову 1 июля 1904 г.: «Чувствую себя также виноватым за предисловие к революционерам; если вы еще не печатали его, не печатайте. Слишком больно перед смертью вызывать злобу людей. Хотелось бы без озлобления на себя (по крайней мере такого, в котором сам виноват) уйти из жизни».
