19 Апр. 1908. Я. П.
Здоровье лучше. Статья подвигается, но слаба. Записать есть много. Сейчасъ запишу слѣд[ующее], очень хорошее:
1) Вѣрный признакъ того, что вся моя дѣятельность пустая, то, что на меня нетолько нѣтъ гоненій, но меня восхваляютъ. Хорошо для смиренія.
Чувствую большую тяжесть отъ глупо[й] благотворительности внѣшней въ соединеніи съ безумной роскошью жизни своей.
Былъ Семеновъ. Онъ еще не готовъ самъ для себя. Много хорошаго въ общеніи съ людьми. Не хочу называть... —
28 Апр. 1908 Я. П.
Меня старательно лѣчатъ. Былъ Щур[овскій]. Усердіе большое, но, какъ и всѣ, хочетъ знать и вѣритъ, что знаетъ, но ничег[о] не знаетъ. Нѣсколько дней, да и почти всегда нехорошо... Вчера, кажется, что кончилъ статью. — Нынче, лежа въ постели, утромъ пережилъ давно не переживавшееся чувство сомнѣнія во всемъ. Въ концѣ концовъ остается всетаки одно: добро, любовь — то благо, к[отор]ое никто отнять не можетъ. Вчера получилъ укорительное по пунктамъ письмо отъ юноши марксиста, и, къ стыду своему, мнѣ б[ыло] тяжело. Все еще далеко отъ жизни только для души (Бога), и все еще тревожитъ слава людская. Да, какъ вчера говоритъ Паскаль, есть только одно истинное благо, то, к[оторое] никто ни отнять, ни дать не можетъ. Только бы умѣть его пріобрѣтать и жить для него!
6 Мая 1908. Я. П.
Все занятъ статьей. Дня четыре посвятилъ для воспоминаній о солдатѣ для Поши. Не очень дурно, но задорн[о]. Нынче не письма, а разговоръ о правѣ на мои сочинені[я] послѣ смерти. Трудно перенесъ. Записать много есть въ книжечк[ахъ], а теперь хочется записать:
1) то, что въ первый разъ сейчасъ, гуляя, ясно вполнѣ понялъ благодѣтельнос[ть] осужденій, укоровъ, стыда людскаго.
