поразила меня, записалась в душе, как говорит Бартоломей, мысль, что чтобы сделать что-нибудь великое, нужно все силы души устремить на одну точку» (т. 47, стр. 15).
146. 5624. тяжелое письмо от Новикова. — Михаил Петрович Новиков (р. 1871 г.) — крестьянин Тульской губ. и уезда, села Боровкова, близкий Толстому по взглядам. Познакомился с Толстым в Москве в 1896 г., служа военным писарем в одном из полков, стоявших в Москве. После знакомства с Толстым много страдал от гражданских и духовных властей за стремление осуществлять в жизни свои антицерковные и антигосударственные взгляды. Толстой считал его талантливым писателем и особенно ценил его рассказ «На войну!», напечатанный в 1905 г. в издании «Свободного слова» в Англии. О знакомстве своем с Толстым и о перенесенных им гонениях М. П. Новиков рассказал в статье «Письма крестьянина», помещенной в «Международном толстовском альманахе», составленном П. А. Сергеенко, изд. «Книга», М. 1909, стр. 201—235.
В 1910 г., решив уйти из Ясной поляны, Толстой 24 октября 1910 г. обратился к М. П. Новикову с вопросом, не может ли он устроить его на короткое время у себя в избе. См. также том 53, прим. к записи Дневника от 2 мая 1896 г.
В письме от 29 августа 1907 г. М. П. Новиков писал Толстому о своей нужде, попутно в раздраженном тоне высказываясь против богатых, особенно помещиков. Кроме того, М. П. Новиков в этом письме высказывал общие соображения о жизни духовной и о современном устройстве общества; он писал: «Христианство, гордо отказавшееся от хлеба земного, сделало только половину дела, оно освободило мой дух от нелепой зависимости старым суевериям, авторитетам прошлого и от всего вообще духовного багажа, который я исправно тащил на себе чуть ли не с младенчества, но оно оставило в прежнем рабстве мое тело и у помещика и у всякого богатого человека и этим поселило страшный разлад и антагонизм между мною видимым и невидимым. Жизнь мне показала, что одной духовной свободой довольствоваться нельзя, как то пытались делать первые христиане, так как и против рабства физического не руки и ноги поднимают протест, а тот же дух, насиловать который ни я и никто не в праве. И я решительно не понимаю: как они могли быть покойны в духовной свободе, оставаясь в рабстве экономическом и даже физическом; какой придумывали они компромисс, чтобы заставить молчать против этого рабства протесты духа? Не могу же я думать, что те люди были иные и на меня не похожие... Хочется думать, что своею гордой и красивой фразой: «Не хлебом единым будет сыт человек», христианство только прикрыло свою слабость в разрешении экономического вопроса о хлебе, так как оно знало, оно не могло не знать тех заветных мечтаний лучшего еврейства и всего человечества о своем (непременно своем) фиговом дереве, под которым каждый бы мог есть свой хлеб, не устрашаясь ни «барина», ни баринова приказчика и старосты, рыскающих теперь и всегда по полям и с ножом к горлу
