Читал Сметана. Хорошо. Приехал Сарат[овский] мужик, старик. Продал лощадь, чтобы приехать по душе побалакать. Из бегло-поповпев, совсем серый мужик. Ходил и ездил с ним. С[аша] возила. Заснул. Теперь б ч[асов], иду обедать.
1) Тип человека: отлично, внимательно, честно делает все житейские дела: служит, хозяйничает, также, даже еще более внимательно, играет в шахматы, в карты. Но как только вопрос о жизни, так равнодушие или отыскивание поверхностного, смешного, очевидное признание того, что жизнь должна быть осуждена рассуждением, и потому избегание рассуждений о жизни, не только невнимательность, но полное равнодушие.
[19 декабря.]
Вечером читал, сидел в зале. Поздно лег. На душе хорошо.
19 Дек. Встал совсем бодро. Опять, к большой моей радости, твердое и успокоивающее сознание своего работничества. Очень хорошо. — Вернулась С[офья] А[ндреевна]. Ходил гулять. Ответил письма серьезно, с сознанием работничества; поздно взялся за работу. Но все-таки недурно успел просмотреть обе статьи. И близко к концу. Особенно радостно при сознании работничества это спокойствие, неторопливость, отсутствие желания сделать скорее то-то и то-то. Делаешь, что можешь, в Его работе, а что из этого выйдет — Его дело. У Него, кроме меня, работник[ов] много. Да и работа не нужна Ему. Нужна она нам для нашего блага. Главное же, радостна это сознание п[отому], ч[то] совершенно освобождает от заботы о славе людской.
Ходил и ездил с Саратовс[ким] гостем. Всё так же хорошо. Он хочет перейти в «мою» веру, а я ему внушаю, что у меня «моей» веры нет никакой. Рассказыв[ал] страшную историю убийства и казни.
Спал. После обеда читал пустую «научную» книгу Гюйо. Плачут денежки, 21/2, и время моего вечера. Прочи[тал] Саратовск[ому] на прощанье Разговор с Проезж[им]. Хорошо. Гулял утром, думал о том, что пора бросить писать для глухих «образованных». Надо писать для grand monde[1] — народа.
- ↑ [большого света]
