наивностью. Во всей семье — мужской особенно — самоуверенность, не знающая пределов. Но у него, кажется, больше всех. От этого неисправимая ограниченность. Нарочно пишу, чтобы после моей смерти он прочел. А сказать нельзя. Вчера же получилось в Ру[сских] В[едомостях] письмо к Инд[усу]. Я прочел, с волнением переживая те мысли; и тотчас вслед за нею воспоминания актера Ленского. Не мог не расхохотаться. Так резок контраст. Ездил верхом. Был француз — приятный. Черт[кова] письмо умно, хорошо, но лучше бы не писать. Написал вчера утром о Вехах и письме крестьянина. Нездоровится, голова болит. Хотелось писать вчера. Начал о труде в Д[етскую] М[удрость].
23 Апр.
Два дня не писал. Вчера 22-е. Вечером б[ыл] Никол[аев], читал Кришну. Ездил с М[ихаи[лом] С[ергеевичем] и Таней к милой Гале. Утром читал М[ихаилу] С[ергеевичу] о воспитании и поправлял. 3-го дня вечером б[ыл] Страхов, рассказывал об Орлове, играл с девочк[ами]. Утром поправлял о Вехах. О Вехах, кажется, ненужно. Недобро. Оч[ень] тронуло записанное в Кр[уге] Чт[ения] о том, ч[то] с людьми нельзя иначе обращаться, как с любовью. До сих пор не забывал этого, вспоминаю при общении, и оч[ень] хорошо. Разделение себя слабее чувствую. Но чувствую иногда. Всё радостные письма. Нынче оч[ень] нездоровится. Всё утро ничего не делал. Читал Вехи. Удивительный язык. Надо самому бояться этого. Не русские, выдуманные слова, означающие подразумеваемые новые оттенки мысли, неясные, искусствен[ные], условные и ненужные. Могут быть нужны эти слова только, когда речь идет о ненужном. Слова эти употребляются и имеют смысл только при большом желании читателя догадаться и должны бы сопровождаться всегда прибавлением: «ведь ты понимаешь, мы с тобой понимаем это».
Странное дело, рассказы Страхова вызвали во мне желание художественной] работы; но желание настоящее, не такое, как прежде — с определ[енной] целью, а без всякой цели, или, скорее, с целью невидной, недоступной мне: заглянуть в душу людскую. И оч[ень] хочется. Слаб.
24 Апр. Е[сли] б[уду] ж[ив].
