1 Сент. Дурно спалъ, сердце слабо. Ничего не могу дѣлать. Ходилъ два раза по парку. Душанъ удивителенъ своей ненавистью Евреевъ, вмѣстѣ съ[1] признаніемъ основъ любви. Сейчасъ иду обѣдать. Уныло и трудно.
12 Сент. С[офья] А[ндреевна] уѣхала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился. Никого не взяла съ собой. Я оч[ень], оч[ень] усталъ. Вечеромъ читалъ. Безпокоюсь о ней.
13 Сент. Слабъ сердцемъ. Ходилъ и почти ничего не записалъ. Думалъ о Гротѣ. Нельзя написать того, чтò думаю. Ѣздилъ съ Душаномъ верхомъ. Холодный вѣтеръ. Хорошее письмо отъ Гусева. Глупое отъ Ададур[ова]. Отвѣчалъ. Ложусь спать, усталый. Е sempre bene.[2]
14 Сен. Е. б. ж.
[14 сентября.] Живъ и даже оч[ень] много сплю. Ничего не писалъ, кромѣ письма Гроту. Слабо. Ѣздилъ къ Голицыной съ М[ихаиломъ] С[ергѣевичемъ]. Очень много нужно записать, но поздно, ложусь спать.
1) Помнить, что въ отношеніяхъ къ С[офьѣ] А[пдреевнѣ] дѣло не въ моемъ удовольствіи или неудовольствіи, а въ исполненіи въ тѣхъ трудныхъ условіяхъ, въ к[оторыя] она ставитъ меня, дѣла любви.
2) Мы всегда погоняемъ время. Это значить, что время есть форма нашего воспріятія, и мы хотимъ освободиться отъ этой стѣсняющей насъ формы.
[3]15 Сент. 10 г. Кочеты.
1) Да, сначала кажется, что міръ движется во времени и я иду вмѣстѣ съ нимъ, но чѣмъ дальше живешь и чѣмъ больше духовн[ой] жизнью, тѣмъ яснѣе становится, что міръ движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь въ заблужденіе, что ты движешься со временемъ. Когда же понимаешь свою неподвижность — независимость отъ времени, понимаешь и то, что не только міръ движется, а ты стоишь, но съ міромъ вмѣстѣ движется твое тѣло: ты сѣдѣешь, беззубѣешь, слабѣешь, болѣешь,
- ↑ Зачеркнуто: хр[истіанской] рел[игіей]
- ↑ [И все к лучшему.]
- ↑ Вся запись 15 сентября вписана в Дневник из Записной книжки, рукой А. Л. Толстой. Воспроизводится по Записной книжке. Нумерация мыслей по Дневнику.
