она вдруіъ сдѣлалась здорова, и такъ и нынче 11-го. Говорить съ ней невозмож[но], п[отому] ч[то], во 1-хъ, для нея не обязательна ни[1] логика, ни правда,[2] ни правдивая передача словъ, к[оторые][3] ей говорятъ или к[оторыя] она говорить. Оч[ень] становлюсь близокъ къ тому, чтобы убѣжать.[4] Здоровье нехорошо ста[ло].
12 Сент. С[офья] А[ндреевна] послѣ страшныхъ сценъ уѣхала. Понемногу успокаиваюсь.
[16—17 сентября]. Но письма изъ Ясной ужасныя. Тяжело то, что въ числѣ ея безумныхъ мыслей есть и мыс[ль] о томъ, чтобы выставить меня ослабѣвшимъ умомъ и потому, сдѣлать недѣйствительнымъ мое завѣща[ніе], если есть таковое. Кромѣ того, все тѣже разсказы обо мнѣ и признанія въ ненависти ко мнѣ. Получилъ письмо отъ Ч[ерткова], подтверждающее совѣты всѣхъ о твердости и мое рѣшеніе. Не знаю, выдержу ли.
Нынче ночь 17-го.
Хочу вернуться въ Ясную 22-го.
22 утро. Ѣду въ Ясную, и ужасъ беретъ при мысли о томъ, ч[то] меня ожидаетъ. Только fais ce que doit...[5] А главное молчать и помнить, что въ ней душа — Богъ.[6]
- ↑ Зачеркнуто: здравый
- ↑ Зачеркнуто: слов[а]
- ↑ Зачеркнуто: она
- ↑ Зачеркнуто: по
- ↑ [Делай, что должно...]
- ↑ На этом кончаются записи Толстого в первой тетради «Дневника для одного себя». К следующей, пустой странице приклеен лист чистой бумаги, на котором написано рукой С. А. Толстой: «С болью сердца переписала этот скорбный дневничек моего мужа. Сколько здесь несправедливого, жестокого и — прости меня Бог и Левочка — не правдивого против меня, подтасованного, придуманного.... Хотя бы о женитьбе его. Пусть добрые люди прочтут его дневник, как и когда он ухаживал за мной. Влюблен, как никогда... Застрелюсь, если это будет так продолжаться, и т. п. Тогда это был мой Левочка, и на долго. Здесь он Чертковский. София Толстая».