Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 58.pdf/428

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

«А что, тут можно по лесу пройти?» Пaпà говорит: конечно, отчего же? — «Да тут, говорит, ваш черкес дерется». [См. прим. 798.] И вот после этого пaпà и высказался мaмà, готовился к этому разговору, волновался, и наиболее кротким голосом сказал ей, чтобы она уволила черкеса. Какой у них был разговор, я не знаю, но слышала, как мaмà кричала очень громко, и пaпà кротко отвечал ей, а потом пaпà ходил мрачный, хотел опять уходить из дома, говорил о том, что единственный выход смерть и т. д. [См. прим. 806.] На другой день, т. е. вчера пaпà проснулся в 10 ч. 30 м. И когда я вошла к нему, он сказал, что всё забыл и, что давно старается проснуться, но всё впадал в какое-то забытье (очевидно было что-то похожее на обморок). Встал он с синими губами и бледным лицом, пошел гулять, но сейчас же вернулся, посидел в кресле, а в два часа лег. Никитин, (который приехал третьего дня, а уехал нынче со скорым) нашел увеличенную печень и вздутие кишек. Maмà уверяла, что обморок от кишечного яда и что пaпà объелся грибов, но по-моему причина этого нездоровья гораздо глубже и трагичнее, чем грибы. Мне кажется, что пaпà никогда не страдал от всей нашей жизни больше чем теперь, и даже за те два месяца, что я не была дома, я заметила еще бòльшую перемену к худшему в отношениях стариков друг к другу и пaпà ко всему, что его окружает. Такое чувство, что шар так надулся, что еще немного и он лопнет... Главное, то, чтобы мaмà поняла весь ужас нашей жизни и изменила бы что-нибудь в ней, никто не может сделать и внушить ей, и опять всё сводится к тому, чтобы терпеть и терпеть. И все мы трое: пaпà, мaмà и я все глубоко страдаем, и пожалуй даже больше всех мaмà... Нынче пaпà занимается, жара нет, и вообще ему гораздо лучше... Как только папаша совсем окрепнет, мы едем к Черткову. Ему повидимому невыносимо жить здесь, что он несколько раз говорил и Маше [М. Н. Толстой — жене C. Л. Толстого], и мне».

В ответном письме сестре от 15 июня T. Л. Сухотина писала:

«Вчера до 2-го часа сидела и писала письма тебе и мaмà... Думала сначала не посылать письма мaмà, а потом послала. [См. письмо Т. Л. Сухотиной к С. А. Толстой, прим. 790.] Не знаю — хорошо ли я сделала. Думаю, что плохого ничего выйти не может. Я писала в самом уважительном и любовном к ней тоне, как я и чувствую к ней в действительности. Очень вероятно, что толка из моего письма не выйдет. Но это во всяком случае не повредит. Думаю, что то, чтò она не понимала в продолжение 20 лет — не станет ей яснее от моего письма. Но мне, видя, как она страдает и заставляет страдать окружающих, кажется невозможным не указать ей на причину этих страданий и на возможность — такую легкую, по-моему, — их прекращения. А может быть я и слишком самоуверенна — я и свою — то жизнь часто путаю и порчу...» (AЧ) См. далее прим. 831, ответ А. Л. Толстой от 18 июня.

813. 6223. пустых писем. — 8 июня Толстой написал лишь одно письмо крестьянину Новгородской губ. Николаю Павловичу Журавлеву о нравственном совершенствовании. См. т. 82.

814. 6224—25. девушка на костылях, как всегда, с неопределенными от меня

410