1089. 8414—16. Я не верю тому, чтобы они желали только денег. Это ужасно. Но для меня только хорошо. — А. Л. Толстая вскоре после разговора отца с Андреем Львовичем о Завещании отправилась в Телятинки и рассказала всё происшедшее Черткову и Гольденвейзеру. Тогда все трое решили, что необходимо откровенно осветить Толстому смысл всего происходящего за последнее время в его доме и во что бы то ни стало уговорить его уехать к Татьяне Львовне в Кочеты. (Записи А. Б. Гольденвейзера, 2, стр. 171—173.) В этом смысле Чертков и Гольденвейзер написали письма Толстому. Приводим цитату из письма Черткова от 27 июля: «Дорогой друг, я сейчас виделся с Александрой Львовной, которая рассказала мне о том, что вокруг вас делается. Ей видно гораздо больше, чем вам, потому что с ней не стесняются, и она со стороны видит. Тяжелая правда, которую необходимо вам сообщить, состоит в том, что все сцены, которые происходили последние недели, приезд Льва Львовича, а теперь и Андрея Львовича, имели и имеют одну определенную практическую цель. И если были при этом некоторые действительные болезненные явления, как и не могли не быть при столь продолжительном, напряженном и утомительном притворстве, то и эти болезненные явления искусно эксплоатировались всё для той же одной цели. Цель же состояла и состоит в том, чтобы, удалив от вас меня, а если возможно и Сашу, путем неотступного, совместного давления выпытать от вас или узнать из ваших дневников и бумаг, написали ли вы какое-нибудь завещание, лишающее ваших семейных вашего литературного наследства, если не написали, то путем неотступного наблюдения за вами до вашей смерти помешать вам это сделать, а если — написали, то не отпускать вас никуда, пока не успеют пригласить черносотенных врачей, которые признали бы вас впавшим в старческое слабоумие для того, чтобы лишить значения ваше завещание. Не стану здесь приводить доказательства тому, что это не преувеличенные наши опасения, а несомненная истина, в которой нам всем пришлось против нашего желания и с неотступной болью сердца убедиться. Прошу вас только поверить тому, что мы не стали бы вам этого сообщать, если бы не успели несомненно убедиться в том, что это так».
Толстой в своем ответном письме В. Г. Черткову от 29 июля писал: «Положение, не только хочу думать, но думаю не таково, как вы его себе представляете, т. е. дурно, но не так, как вы думаете. Теперь совсем спокойно. И мне хорошо, и я рад. В случае же возобновления, я решил и надеюсь исполнить твердое молчание. Ну да всё это неважно. Будем стараться каждый из нас поступать, как должно (простите, что говорю вам такие пошлости), и будет всё хорошо». См. письмо к В. Г. Черткову от 29 июля 1910 г., т. 89 и запись в Дневнике от 29 июля. А. Б. Гольденвейзеру по поводу