Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 58.pdf/603

на свидание с Чертковым и поехала ему навстречу. — «Еду я назад, вижу — она. Говорит: я хотела проехаться. Сама вся красная, взволнованная. Потом дома уже, она стала говорить: — Я тебя избавила от преступления; я тебе объясню. — Я сказал ей, что пусть лучше не говорит ничего. Я теперь стал держаться того, чтобы молчать и не отвечать, что бы она ни говорила. И это лучше»“. Далее, продолжая свои записи, Гольденвейзер пишет (стр. 193), что Александра Львовна сообщила ему, что Екатерина Васильевна [Толстая см. прим. 153] рассказала ей и В. М. Феокритовой, «что Софья Андреевна сама призналась, что подобрала все ключи и достала из среднего ящика... стола Дневник и всё списала. Там много есть про борьбу Льва Николаевича с дурными чувствами к ней и к сыновьям, и Софья Андреевна очень взволновалась, прочтя это... [Александра Львовна] пошла [к отцу] и всё рассказала. Я вошел ко Льву Николаевичу, они решили класть Дневник на старое место (кажется, где то на полке между книг)». Об этом же записали в своих Дневниках В. М. Феокритова и Д. П. Маковицкий.

1633. 130^23—24. Несчастная, как мне не жалеть ее. — См. прим. 1133.

1634. 130²⁴. Написал Гале письмо. — Приводим письмо к А. К. Чертковой, написанное Толстым 2 августа в объяснение письма к В. Г. Черткову от того же числа (см. прим. 1134 и 1631): «Милая Анна Константиновна, пишу вам, а не Диме, потому что ему надо слишком много сказать, и я не сумею сейчас. Надеюсь, что наш верный друг Гольденвейзер передаст ему мои чувства и мысли. А кроме того вам мне легче говорить о том горе, которое я делаю ему и в котором каюсь, но которое до времени не могу исправить, облегчить. Пусть то, чтò я написал ему, не смущает и не огорчает его. В теперешних тяжелых условиях я больше, чем когда-нибудь, чувствую мудрость и благодетельность неделания и ничего не предпринимаю и не предприму не только на деле, но и на словах. Говорю и слушаю как можно меньше и чувствую, как это хорошо. Простите меня, милые друзья, что я делаю вам больно. Будьте снисходительны ко мне и знайте, что я никак не думаю, что я прав перед вами, а знаю, что я плох и слаб, а не могу иначе. Просил бы и вас быть снисходительными ко мне и к ней. Она несомненно больная и можно страдать от нее, но мне-то уже нельзя — или я не могу — не жалеть ее. Целую вас обоих, милые друзья, и прошу не давать вашей любви ко мне уменьшаться. Она мне очень дорога, нужна.

Л. Т.».

3 августа, стр. 130.

1635. 130²⁷. Дома занимался. — См. прим. 1135 и 1136.

1636. 130^27—28. Ездил с Гол[денвейзером]. Мне с ним от чего-то тяжело. — См. прим. 1137. Во время этой поездки А. Б. Гольденвейзер разговаривал с Толстым о Завещании, о вмешательстве П. И. Бирюкова в это дело, о том, что Софья Андреевна рассказывает про записи Толстого в Дневнике молодости (см. прим. 1138) и о том, что она написала Мооду свои подозрения о Толстом и Черткове. (См. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого», 2, стр. 196—199.)

584