1717. 1381. Потерял маленък[ий] дневник. Пишу здесь. — Вследствие потери тетради, в которой Толстой писал «Дневник для одного себя» (см. прим. 1359) он стал продолжать его на вынимающихся листках карманной Записной книжки. См. Описание рукописей, стр. 281.
1718. 1382—7. разговор о Д[етской] М[удрости]..... Я молчал. — Приводим запись С. А. Толстой в «Ежедневнике» от 24 сентября 1910 г.: «Опять Лев Николаевич кричал на меня зa то, что я пожелала прочесть его неизданную рукопись: «Детская мудрость» [см. прим. 792], которой в доме не оказалось ни одного экземпляра. Уж Чертков захватил рукопись, и я назвала его коллекционером. Это взбесило Льва Николаевича, и опять проплакала весь день». См. об этом слова Толстого, записанные В. Ф. Булгаковым, прим. 1366.
1719. 1388—10. От Чер[ткова] письмо с упрек[ами] и обличением. Они разрывают меня на части. — 24 сентября В. Г. Чертков написал Толстому письмо, которое передал через В. Ф. Булгакова. В этом письме Чертков писал об обещаниях, которые Толстой дал Софье Андреевне: 1) не видаться с ним (Чертковым), 2) не передавать ему дневников и 3) не разрешать снимать с себя фотографий. Он писал, что, давая эти обещания, Толстой допустил вмешательство посторонней, духовно чуждой руки в их взаимные отношения..., «и тем самым — пишет Чертков, — в связи со мной вы дали себя втянуть, разумеется бессознательно и желая только хорошего, в двусмысленное и даже не вполне правдивое положение». Далее Чертков, цитируя выдержки из ответа С. А. Толстой на его «примирительное письмо» (см. прим. 1317) от 6 сентября, пишет о том, что Софья Андреевна не поняла действительных, искренних побуждений его письма, сводя их к хитрости: возобновить личные отношения с Толстым. На следующий день, рано утром Толстой ответил Черткову. См. начало записи в «Дневнике для одного себя» от 25 сентября и прим. 1720.
1720. 13812—13. письмо Черткову..... как я прошу. — Приводим это письмо полностью: «Письмо ваше, милый друг Владимир Григорьевич, произвело на меня тяжелое впечатление. Я вполне согласен с тем, что вы пишете, что мною была сделана ошибка и что надо поправить ее, но дело в том, что всё это представляется мне в гораздо более сложном и трудно-разрешимом виде, чем оно может представиться даже самому близкому, как вы, другу. Решать это дело должен я один в своей душе, перед Богом, — я и пытаюсь это делать, — всякое же участие затрудняет эту работу. Мне было больно от письма, я почувствовал, что меня разрывают на две стороны, верно, от того, что я, верно или неверно, почувствовал личную нотку в вашем письме. Пожалуйста, если хотите сделать мне добро, — а я знаю, что вы всей душой хотите этого, — не будем больше говорить об этом вашем письме, а будем пока переписываться, как будто его не было, как и
