В исходе этого периода Толстой дошел до писания «милых» повестей для узкого круга любителей изящного, которые стали вызывать в нем глубокое раскаяние, у него даже проскальзывает мысль об отречении от всего написанного в эти годы.
Толстой понимает ложь теории «чистого искусства» и под натиском «обличительного направления» приходит к отказу от литературы, к поискам более существенных опор в жизни. Характерно, что несостоятельность теории «чистого искусства» он на первых порах воспринимает как кризис литературы вообще и на этой основе принимает решение о невозможности для себя продолжать художественное творчество.
Отказ от литературы был для Толстого тяжелым актом. Он пытался заполнить образовавшуюся душевную пустоту «то охотой, то светом, то даже наукой». Но тем не менее в нем происходил сложный процесс идейного самоопределения. Толстой мучительно освобождался от груза обветшалых эстетических теорий своих бывших «литературных друзей» и вырабатывал новые нормы отношения к литературе. Уже через несколько месяцев в его высказываниях о литературе появляются принципиально новые идейные моменты, он решительно осуждает литературу с морально-этических позиций и находит, что «писание повестей, приятных для чтения... дурно и неблагопристойно», а «самообольщение» так называемых художников есть «мерзейшая подлость и ложь». «Всю жизнь ничего не делать и эксплуатировать труд и лучшие блага чужие, за то, чтобы потом воспроизвести их — скверно, ничтожно, может быть, есть уродство и пакость, которой я слишком много видел вокруг себя мерзких примеров, чтобы не ужаснуться...»[1] Спустя полгода в письме к Фету он вновь повторит: «Искусство есть ложь, а я не могу любить прекрасную ложь»[2].
Так Толстой приходит к пониманию бесплодности идей «чистого искусства» и к окончательному разрыву со своими «литературными друзьями». Он обращает свои взоры к народу и в широком общении с ним черпает новые силы для возврата к подлинно эпическому творчеству.
- ↑ См. в настоящем томе письмо Б. Чичерину от 1/III 1860 г., № 164.
- ↑ Там же, письмо Фету от 17/29 октября 1860 г., № 184.
