1867 г. Апреля 23. Я. П.
Милостивая государыня
Евгения Владимировна!
Спешу ответить на письмо Ваше. Ольга Владимировна1 скончалась от чахотки, чрезвычайно быстро развившейся в ней. Я видел ее за три недели до ее кончины и нашел ее даже пополневшей и никак не мог думать, чтобы конец ее был так близок. Через две недели Наталья Петровна2 (Вы, я думаю, помните ее) была у ней и сообщила, что ее здоровье хуже, но мы никак не думали, чтобы она была в опасности. Неожиданно 4-го утром к нам приехал посланный с известием о ее кончине. Я тотчас же поехал в Судаково3 и там узнал следующее: С неделю она чувствовала себя слабой, мало ела, но всё ходила и собиралась ехать в Москву. В ночь с 3-го на 4-ое она играла в карты с девушками и женой Ивана. В 12-м часу, как мне рассказывала жена Ивана, к ним прибежали с известием, что она кончается. Они застали ее уже мертвой. Перед самой смертью она велела сделать себе чаю, но, не успев выпить его, сама подошла к постели, легла на нее и скончалась. — Несколько раз она собиралась говеть этим постом, но чувствовала себя слишком слабой и не могла избавиться от тошноты. — Впрочем, вся жизнь ее была так несчастна, и она была такая добрая по сердцу женщина, что, вероятно, несмотря на то, что она не успела исполнить этот христианский долг, она там будет счастливее, чем здесь. —
Перед кончиной она почти не страдала — только чувствовала слабость и отсутствие аппетита; и конец ее был самый легкий. — Я нашел ее на столе в зале (которую вы знаете) в зеленом шелковом платье. Она была необычайно худа. Все внешние условия и религиозные обряды были исполнены над нею с большим приличием и внимательностью, благодаря заботам Ивана и его жены. —
Похоронена она в Рудакове4 в нарочно сделанном склепе. Николаю5 телеграфировали, и он мог по времени успеть приехать к похоронам, но он не нашел нужным этого сделать. И признаюсь, мне вчуже было очень грустно думать, что она умерла и похоронена одна среди только слуг. Письмо ваше, любезная Евгения Владимировна, мне было очень приятно получить и
