тому назад была в Москве. Она ездила туда к Дьяков[ой] Маше (она выходит замуж за Колокольцова, брата того, которого ты знаешь), и там доктора нашли ее нетвердой. Я никому этого не говорил, но невольно написалось тебе, что я боюсь. —
Вообще была для меня нравственно очень тяжелая зима; и смерть тетиньки оставила во мне ужасно тяжелое воспоминание, которое не могу описать в письме. Умирать пора — это не правда; а правда то, что ничего более не остается в жизни, как умирать. Это я чувствую беспрестанно. Я пишу и довольно много занимаюсь, дети хороши, но всё это не веселит нисколько. Ре1 наш хорош, но сестра его плоха, Соня ее терпеть не может, и я всё боюсь, что расстроится дело и с братом. У меня теперь живут Костинька2 — всё такой же несчастный и довольный, когда сыт, и — Николинька,3 тоже такой же смирный и добрый и ни то ни сё, как всегда.
Дела, как и у всех, были бы очень плохи, если бы не писанье и лес; тем и кормлюсь и тем собираюсь тебе платить. У меня теперь собрано тысяч восемь и в марте половине получу еще, так что хочу всё отдать тебе. Проценты же (сколько — с какого до какого? не знаю) я готов прислать, когда и сколько прикажешь. Эта и главная цель моего письма. Пожалуйста — у тебя все записки и ты всё записываешь — сочти всё и напиши мне, сколько я тебе должен капитала и сколько процентов.
Если ты не приедешь к нам в этот месяц, то в марте я привезу тебе все деньги. А теперь ты или приезжай, или напиши. Но напиши всё поподробнее, о себе и о всей семье. Ты пиши всё, что придет в голову, я уже всё пойму.
21 февраля 1876.
Отрывок впервые опубликован в Г, II, стр. 244—245.
1 Рей — гувернер детей Толстых.
2 Константин Александрович Иславин.
3 Николай Валерианович Толстой.
1876 г. Февраля 21. Я. П.
Благодарю вас, дорогой друг, от всего сердца за то, что вы были у нас,1 и еще более за письмо ваше,2 такое, какие вы не часто пишете. Я был тронут этим письмом: видно, что вы меня
