мир, о котором ничего знать не может. Второе, что этим самым несомненным фактом интеллект (мозговая функция) не остается абсолютным центром мира (а только мира явлений), а по отношении к этому искомому центру сводится наравне с желудком, железами, детородными членами на степень органических явлений, коренящихся на чем-то другом, на чем всё коренится. — Что же такое это ежеминутно на наших глазах творящее начало, образующее брюкву в желудке отца во всемирного завоевателя сына. — Это тайна, которой никакая биология с ее ботибиями и протоплазмами во веки не раскроет, так как она в сущности противна врожденной логике интеллекта, ибо из неорганического по логике не может выйти органическое. Чего не положил в карман, оттуда никакими фокусами не достанешь. Вот и еще — и даже главнейшая причина, по которой Иоанн был совершенно прав, указывая на Λόγος божий, как на источник мира видимого — мира явлений и невидимого — сил. Иоаннов Λόγος вне мира и относится к нему творчески. — Может быть это не достаточно основательно, как — увы! — убитое Каином антологическое доказательство, но оно по крайней мере не в противоречии с самим собою. Найденная по неведению воля Шопенгауера положим — и близится к иксу, но не носит антологической смерти в груди, произвольно останавливаясь на одном из звеньев причинности. Но всё-таки Λόγος Иоанна, внемировой — есть ответ какой-нибудь. — Тогда как разум, разумение человека, составляющего лишь мгновенное звено в цепи причинности явлений, и заведомо коренящийся на недосягаемой тайне жизни, не только невозможная точка опоры для целого мира — в себе самом, но и противоречивая. Этот разум, разумение не имеет права говорить ни о чем другом, как о лично ему кажущемся. Кроме того, когда речь идет о человеке — организме, устройства которого мы в сущности никогда не узнаем и потому не можем судить, что в этой таинственной машине главное, — мы никак не можем давать одному узлу предпочтения перед другими до совершенного забвения остальных, забывая, что в механизме малейший винтик всё держит. Это понимал Иисус говоря не о хлебе едином, а не сказал не о хлебе» (АТБ).
1880 г. Ноября 14? Я. П.
Дорогой Николай Николаичъ.
Очень мнѣ было радостно получить ваши два письма. Радуюсь на васъ. Вы въ хорошемъ духѣ. Я очень напряженно занятъ и оттого не отвѣчалъ.
Не понимаю, отчего вы не работаете надъ своей статьей1 и не кончаете: обдумываете, или суета жизни мѣшаетъ. Это было бы ужасно жаль. Статья превосходная. Самое для меня сильное и ясное из всего, что вы писали. Я много, много разъ употреблялъ въ дѣло тѣ новыя мысли, кот[орыя] я пріобрѣлъ изъ нея.
