Маша понимает так совершенно независимо от меня. Если нет, то пусть она оговорит в этом же письме.
Теперь о том, что я сделал. Письма вашего я не показал жене. Да и вы виноваты в этом, там есть фраза: если другие не понимают и т. д. Эта фраза может раздражить, хотя я знаю, что она не относится к С[офье] А[ндреевне]. Кроме того, не показывал я письма еще и п[отому], ч[то] жена не совсем здорова и в нервном расположении духа. — Не знаю, покажу ли и скажу ли ей или нет; но вы во всяком случае сделайте вот что: она завтра, воскресенье, 3-го едет в Москву и пробудет там дня два. Если вы освободитесь из Петерб[урга], то пригоните свой приезд в Москву к этому времени и объяснитесь с ней. В Москве на нейтральной почве это самое удобное. Если же вам не удастся это, то я напишу вам. Ну, пока прощайте. Спасибо Чертк[ову] за письмо, получил. Целую вас и их.
Дата определяется сопоставлением записи в Дневнике Толстого со словами настоящего письма: «она [Софья Андреевна] завтра, воскресенье, 3-го едет в Москву». В Дневнике Толстого 1 июня читаем: «Письма приятные от Черткова, Золотарева и Бирюкова. Маша предлагает вернуться к старому, и он пишет об этом. Хочет приехать. И я боюсь, как бы не испортить им» (т. 51, стр. 47). На подлиннике письма карандашом дата рукой П. И. Бирюкова: «18 мая 1890 г.». Помету эту, сделанную Бирюковым в позднейшие годы, приходится считать ошибочной.
Ответ на недатированное письмо Бирюкова (с позднейшей карандашной пометой адресата: «Март 1890». См. письмо № 92.
1890 г. Июня 11. Я. П.
Получил я ваши письма, милый друг, и, прочтя их, одобрил сердцем и письмо ко мне, и к С[офье] А[ндреевне], но письмо к Маше1 не одобрил, и когда пришла жена, передал ей письмо к ней, но не показал письма к Маше, желая посоветоваться с Машей прежде, как лучше это сделать, и чувствуя, что это письмо раздражит ее. Не одобрил я письма вашего к Маше
