1890 г. Сентября 3. Я. П.
Спасибо, дорогой Николай Николаевич, за книги1 и за письмо. От книг не отказываюсь, т[ак] к[ак] они у вас дублеты, а мистик2 интересен мне. — Вообще ваши книги много раз мне были полезны. Нынче взял Арнольда3. — Смирнова4 я получил от Калмыковой. Пишите, работайте, дорогой Ник[олай] Ник[олаевич], и пишите то, что самое, самое задушевное. Трудно узнать, что самое задушевное, скажут. Это правда. Но есть приемы узнать. Во-первых, это то, про что никому не рассказываешь, во 2-х, то, что всегда откладываешь.5 — Я пишу так вам, п[отому] ч[то] сам это больно чувствую. Всё откладываешь, откладываешь, занимаешься менее нужным, а силы слабеют, и видишь, что не сделаешь того, что мог. Я думаю, что то же и с вами. Так давайте же делать, что можем, пока живы.
А для этого первое дело — не отвечайте Соловьеву. Я пробежал его статью6 и подивился: что его так задевает. По тону видно, что он не прав. По существу дела, не знаю. И, по правде скажу, не интересуюсь.
Я бы позволил себе вам посоветовать не отстаивать не только Данилевского писание,7 но и свое. — Если с выраженными мною мыслями кто-либо несогласен, то происходит это, главное, п[отому], ч[то] мы стоим на разных точках зрения. Продолжать мне говорить и разъяснять то, что я сказал, с той же точки зрения — бесполезно. Лучше сначала начинать, отыскивая другую более общую точку зрения, с к[оторой], может быть, он и увидит то же, что я.
У нас понемногу разъезжается народ. Засуха кончилась, в поле повеселело. На душе же у меня не скажу чтоб было весело. Очень я недоволен собой — впал в равнодушие и праздность.
Прощайте пока, дай бог вам всего истинного хорошего.
Все наши вам кланяются. Жена уехала вчера в Москву по делам.
Что Хельчицкий?8
3 сентября.
