Страшно, разумеется, страшно мне, не страдающему еще,1 вам, к[оторый] уже страдает физически, [говорить] о том, как должно и свойственно относиться к страданиям, но не могу не говорить того, что думаю, чувствую, к чему стремлюсь. Если, когда наступят страдания, я, мож[ет] б[ыть], и ослабею и не съумею, не осилю нести их, как хочу, я все-таки, и тем более теперь, говорю, как я хочу нести их, и говорю вам, п[отому] ч[то], сколько знаю, вы так и несли и несете их.
2Помогай вам бог. Нехорошо не желать умереть, бояться смерти, как бывало в молодости, нехорошо желать умереть, как бывало и, каюсь, бывает в минуты слабости, но поставить коромысло весов так, чтобы стрелка стояла прямо и ни одна чаша весов не перевешивала, это — лучшее условие жизни. И будем пользоваться ими и ценить их. —
3Нынче мы учитывались. И оказывается, что у нас остается около 8 т[ысяч] и нужно для доведения тех 170 столов[ых] и других заведений, приютов для маленьких детей, помощи корма лошадей, более 15 т[ысяч]. Так что помочь вашим знакомым, несмотря на всё желание, не могу. —
Целую вас, любя всей душой.
Впервые опубликовано в журнале «Вестник Европы» 1915, 3, стр. 21—22. Дата определяется почтовым штемпелем отправления.
Ответ на письмо Русанова от 24 февраля, в котором Русанов писал о своей болезни (см. т. 63, стр. 217) и сообщал, что группа лиц, ему знакомых, организовала в селе Малышеве, Воронежской губ., пять столовых для детей, которые, однако, не охватывали всех голодающих детей этого села. Средств же на открытие новых столовых не было. Организаторы этого дела обращались через Русанова к Толстому помочь им из оставшихся у него средств.
1 Слово «еще» подчеркнуто дважды.
2 и 3 Абзацы редактора.
1892 г. Марта 12. Бегичевка.
Дорогой Матвей Николаевич.
Получил нынче ваше письмо и очень обрадовался ему. Но не думайте, что обрадовался тому, что вы поможете нам. Это само
