1892 г. Апреля 26. Бегичевка.
Дорогая Элена Павловна.
Только вы с своей удивительной добротой можете так перевернуть роли, как вы это сделали относительно нас: вы, которой мы обязаны столь многим, которая постоянно стеснялась и лишалась для нас, вы вдруг являетесь перед нами в роли просительницы, а мы в роли обиженных. — Но ни я, никто из нас, слава богу, не заблуждается в этом отношении, и мы все знаем, что не мы для вас, а вы для нас сделаете и делаете очень многое, и мы очень благодарны вам. Если и была речь у детей о том, чтобы переехать, то другой причины этого намерения не могло и не может быть, как только страх стеснить вас. Но если вы так прямо говорите, что вам наш переезд был бы неприятен, то про это больше говорить нечего. Но, пожалуйста, будьте до конца откровенны и скажите нам всё и как вы желали бы, чтоб мы разместились, с тем, чтобы не нарушать или как можно меньше нарушать вашу обычную жизнь. Нам, с точки зрения внешних удобств, положительно слишком удобно, и стесняет только сознание, что вы боитесь нас стеснить. Это я говорю свое и дочерей чувство. —
Мы очень теперь заняты обеспечением посева, помощью лошадьми и столовыми, особенно детскими, и хотя очень много дела, но почему-то у меня всё время более радостное чувство, чем зимой, сознание того, что дело, которое делаешь, было нужно и теперь еще нужнее, чем когда-нибудь, несмотря на то, что дело это всем наскучило, кроме тех, для которых оно делается.
Итак, до свиданья. Целую вашу руку.
Впервые опубликовано без даты в журнале «Красный архив» 1924, 6, стр. 250. Датируется по содержанию (см. письмо к С. А. Толстой от 26 апреля 1892 г., т. 84, стр. 142—143).
Ответ на письмо Е. П. Раевской из Тулы от 20 апреля 1892 г., в котором она писала, что слышала от С. А. Толстой о предполагаемом переезде Толстого с его помощниками из имения Раевских в другое место; просила этого не делать, говоря, что она не чувствует никакого стеснения от их присутствия и что такое «переселение» ее бы «глубоко оскорбило».
