1 Живя в деревне, Софронов учил на дому приходивших к нему крестьянских детей. В письме от 14 марта он писал Толстому о своем желании открыть настоящую школу и о своих колебаниях, вызванных необходимостью ее официально оформить.
1894 г. Августа 21. Я. П.
Не послал вам телеграммы, многоуважаемая Елизавета Ивановна, потому, что они1 с неделю как уехали, и я вчера только получил их первое письмо, из которого вижу, что лихорадка всё не уступает. Посылаю вам их записочку, из которой вы увидите более или менее, в каком положении его здоровье. Из приписки Гали заключаю, что он не уменьшает своей болезни. Affaiblissement considérable,2 он сам написал, и мы искали более слабого выражения, но не нашли. Ослабление точно есть и особенно поражающее перед пароксизмом, в том положении, в котором я его видел, провожая их, когда они садились в вагон, но когда видишь его после пароксизма, то всегда успокаиваешься, потому что он бывает особенно радостен и даже весел. Надо надеяться, что с переменой климата лихорадка отстанет от него. Доктор3 — очень надежный — говорит, что надо ожидать этого и предписал хинин. Я думаю, вы имеете более подробные сведения о них и решили уже вопрос о том, ехать ли вам к ним или нет. Присутствие ваше будет для них радостно, но необходимости в нем нет: доктор очень определенно сказал, что никаких органических изменений нет, и доктору можно верить.
Все мы, и молодые и старые, и в лихорадке и без нее, под богом ходим, как говорит народ, и бояться никогда нечего, кроме как греха, и не потому, что я люблю его, а пот[ому], что это правда, не могу не сказать, что он нравственно религиозно растет à vue d’oeil4 и болезнь он умел употребить на пользу души.
Возбужденных состояний во время всей болезни его не было ни разу. До ней — один раз во всё лето было это состояние, очень легкое и скоро прошедшее. Дружески жму вам руку и желаю поскорее получить успокоительные известия. Передайте
