Петруша.
Мы говорили объ этомъ съ Алексѣемъ Павловичемъ, и мнѣ очень стало ясно, что это только глупый предразсудокъ.
Смотри, братъ!
Да это ничего, отецъ, я вѣдь отъ этаго не измѣню свой взглядъ на тебя и на мать. Буду или не буду я цѣловать ваши руки, я буду имѣть къ вамъ обоимъ на столько то уваженія, на сколько вы его заслуживаете.
Послушай, наконецъ. Все это хорошо, и новыя убѣжденія, и все, — да надобно честь знать, и первое правило споконъ вѣка было уважать старшихъ. Поди поцѣлуй руку. (Привстаетъ.) Ну!
Тутъ, кажется, учинится скандалъ почтенный!
Разумѣется, принудить вы можете. Но свободныя отношенія человѣка......
Ну! ну!
Достоинство человѣка......
А ты, Петя, слушайся. Что жъ тебѣ яичницу или ливерокъ сдѣлать? Я велю. Няня, Петѣ завтракать.
Алексѣй Павловичъ, гм...... гм...... хоть и...... вы меня извините, но...... позвольте вамъ сказать, что я просилъ васъ заниматься съ моимъ сыномъ науками, а никакъ не учить его обращению съ родителями. У насъ есть свои и, можетъ быть, странныя и не современныя привычки. Но я бы васъ просилъ не вмѣшиваться въ это.
Гм... хе... хе... ну-съ.
Ну-съ и больше ничего. Что ячейкамъ учѝте, а въ обращеніе сына съ нами прошу не вмѣшиваться и не внушать.
