17. Управлению по постройке Забайкальской железной дороги, 7 сентября.
Начальник управления писал Толстому 13 октября 1899 г.: «Вследствие письма вашего сиятельства от 7 сентября с. г. имею честь уведомить, что высланные вам 62 руб. 90 коп. почтительнейше прошу ваше сиятельство раздать нуждающимся крестьянам по вашему усмотрению».
18. Сергею Григорьевичу Барскому (Киев), конец августа — начало сентября?
Барский писал Толстому 12 сентября 1899 г.: «Глубокочтимый учитель Лев Николаевич! Ваше письмо я только недавно получил, так как находился на маневрах. Спешу поскорее ответить и извиниться за мое невольное долгое молчание. Глубокочтимый Лев Николаевич, на Ваш вопрос, как распорядиться с девяносто тремя рублями, собранными в пользу голодающих офицерами 33 артиллерийской бригады, все мои товарищи, участвовавшие в сборе денег, дали один ответ: «Пусть граф Толстой распорядится деньгами, по своему усмотрению». Наш генерал еще до отсылки этих денег был против того, чтобы деньги были употреблены как-нибудь в пользу духоборов, но так как генерал отказался от участия в сборе денег, то я и мои товарищи считаем его мнение совершенно не компетентным и потому для нас необязательным. Услыхав мнение генерала, многие тогда же сказали: «Хорошо бы было, если бы граф Толстой употребил эти деньги в пользу духоборов». Но мнение большинства, это, чтобы вы, Лев Николаевич, распорядились деньгами по своему усмотрению, так как только в таком случае деньги будут употреблены с наибольшей пользою».
19. Максиму Артемъевичу Антонову (Петербург), 25 сентября.
В письме (не датированном, август 1899 г.) Антонов прислал для отзыва свою драму «Жертва злосчастия» и сообщил краткую автобиографию писатель (стихи, проза, драмы), несколько раз печатался. 4 октября 1899 г. Антонов писал Толстому: «Лев Николаевич, благодарю вас за откровенный и категорический ответ. Мне было горько слышать от вас совет оставить писательство, но я с благодарностью принимаю его как противоядие от самоуверенности и самомнения, которые, признаюсь, присущи моей натуре. Если бы я и желал, то и тогда едва ли мог бы последовать вашему совету, потому что, оставив писательство, я должен был бы отказать себе в той духовной потребности, без которой жизнь для меня немыслима, да и при всем уважении к вашему уму и знанию, я всё-таки в свое призвание верю больше, чем в безошибочность вашего суждения о нем [...] Если то, что прочитали вы, и не заключает в себе признаков таланта (что очень может быть), то это, я полагаю, не значит того, чтобы я не мог написать действительно талантливых вещей. Таково мое убеждение. Кто из нас прав? Это мы потом увидим. Но, хотя слова ваши и ни в чем не убеждают меня, потому что ничего мне не доказывают, они всё-таки полезны мне тем, что заставляют глубже вдумываться в то, чтò я делаю и куда иду (в этом ваша авторская сила), напоминают мне, что путь мой не безопасен, и что при неосмотрительности и излишней самоуверенности на нем легко можно повредить себе. Это я буду иметь в виду».
20. Марии Николаевне Овсовой (Кострома), сентябрь.
В письме от 2 сентября 1899 г. Овсова писала о трудных условиях воспитания
