бездомовности, бродяжничества для христианина, было для меня в самое первое время моего обращения самой радостной мыслью, объясняющей всё, и такою, без которой истинное христианство неполно и непонятно. Мы все идем каждый своим путем, и вы почувствовали только теперь то, что меня поразило с самого начала, и, вероятно, поняли и почувствовали с самого начала то, что для меня, может быть, теперь еще непонятно.
Про молитву я думаю, что она единственная форма, подкрепляющая духовные силы общения с богом. Для меня, по крайней мере, это так. Из десяти, двадцати раз, может быть, один раз она действительна, и когда она действительна, это так важно, что далеко превосходит те ничтожные усилия, которые нужно делать, чтобы не забывать каждый день молиться.
Вполне верю вашей искренности в ваших отношениях к семейству Вульф,1 но все-таки, как это ни трудно вам, советовал бы как можно дальше держаться от них. Передайте мой привет и сочувствие Дудченко и хоть изредка пишите мне, мне всегда радостно получать от вас известия. Здоровье мое всё слабеет, т. е. разрушаются те связи, кот[орые] держат меня в этой форме жизни. А это ни хорошо, ни дурно, а то, что должно быть, и я, слава богу, так и смотрю на это.
Печатается по копировальной книге № 5, лл. 132—133. Написано рукой М. Л. Оболенской, подпись собственноручная. Отрывок впервые опубликован в «Новом времени» 1910, № 12461 от 19 ноября. Опубликовано полностью в ПТС, I, № 216. Датируется по расположению письма в копировальной книге.
Ответ на письмо Е. И. Попова от 11 января 1903 г.
1 В течение четырех лет (1898—1902) Попов жил в семье Екатерины Николаевны Вульф, в Алуште, помогая в хозяйстве и в воспитании детей.
1903 г. Февраля 13. Я. П.
Дорогой Карл Иванович,
Вы спрашиваете моего совета: как быть? Я думаю, что первое и главное, это, не изменяя своего положения, какое бы оно ни было, найти в нем дело, свойственное христианину. Мне бывает
