Она написана не хорошо, но для меня б[ыло] совершенно ново соображение о выгодах и невыгодах для службы приговариванья или оправдания. А чувствуется, что это правда. Всей душой желаю вам избавиться от угрожающего бедствия и просто по человечеству и любя вас. Передайте мой сердечный привет Ефросинье Дм[итриевне].
Вместо того чтобы вставить число другими руками, я написал: на днях.
Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 84.
Ответ на письмо А. М. Хирьякова из Петербурга от 5 мая, в котором Хирьяков сообщал, что его дело «перенесено в Сенат» и просил написать А. М. Кузминскому, чтобы он «обратил на это дело свое внимание».
1 Зачеркнуто: в к[оторой] вы проставите число.
2 Хирьяков писал, что посылает Толстому «корректуру статьи, написанную одним адвокатом, которая не могла быть напечатана по цензурным соображениям». Корректура статьи не сохранилась.
1909 г. Мая 10—11. Я. П.
Милый Иван Михайлович,
Вы пишете, чтобы я высказался по поводу вопроса, который 12 мая будет обсуждаться в Думе, — о том, что называется свободой совести.
Замечу прежде всего, что «свобода совести» есть плеоназм. Совесть не может быть не свободна. Совесть — потому совесть, что она всегда свободна. Свободная совесть всё равно что не темный свет.
О том же, что может сделать Дума для того, чтобы сделать свет не темным, то, что вы называете свободой совести, скажу следующее. Хотя я и смотрю на людей, которые ждут чего-либо от Думы, как на того человека, который, по шутке какого-то древнего мудреца, подставляет решето под доимого другим человеком козла, я в этом случае все-таки думаю, что Дума может оказать действительную пользу. Надеюсь даже, что она и окажет ее.
Окажет она пользу тем, что придумает новые средства под предлогом сохранения истинной веры делать неприятности
