1910 г. Марта 18. Я. П.
Получил Ваше последнее письмо, милый Ник[олай] Ник[олаевич], и стараюсь, но не могу не огорчаться и об том, что все-таки я, живущий себе спокойно среди всех возмутительных условий роскоши и безопасности (хотя бы сглазить), все-таки я причина и страданий, и тяжелых испытаний любимых мною, таких хороших людей.
Чувство мое о вас двоякое: вера в то, что вы перенесете испытание так, как вы, знаю, искренно пишете, готовитесь перенести, и страх за тяжелые минуты, часы, мож[ет] б[ытъ] (чего избави бог) месяцы горя, уныния и раскаяния в том, чему надо радоваться, а не раскаиваться.
Пожалуйста, если будет возможно писать мне, пишите всю задушевную правду, если хотите, мне одному. Как английская пословица говорит: что настоящее общение только вдвоем... Все наши домашние, включая Сухотиных, все вас оч[ень] любят и искренне опечалились вашим письмом. Но все-таки мне вы много ближе всех и, насколько мы близки к тому, чем хотим жить, настолько близки друг к другу.
В дурные минуты думайте о том, что то, что с вами случилось, это тот материал, над к[оторы]м вы призваны работать. Мне, по крайней мере, эта мысль и чувство, вызываемое ею, всегда оч[ень] помогает.
Прощайте, милый друг, постараемся подняться на ту высоту, на которой безразлично — видеться или не видеться до смерти и сейчас умереть или через X лет. Поднять[ся] и держаться на этой высоте мне легче с моей старостью, [чем] вам с вашей молодостью, но все-таки вы можете с вашим — не умом — уму грош цена — а с вашим добрым, любящим и открытым на все лучшее сердцем.
18 марта.
Печатается по копировальной книге № 86, стр. 34—35. Впервые опубликовано H.H. Гусевым в газете «Утро России» 1910, № 313 от 30 ноября. Дата копировальной книги.
H. Н. Гусев прислал Толстому письмо из Корепина от 9 марта 1910 г., в котором писал, что, по-видимому, ему грозит привлечение по 32 ст. Уголовного уложения за распространение преступных изданий, так как при обыске у одного ссыльного нашли запрещенные статьи Толстого.
