исполнением долга к детям; радостью чтения (читаю Шекспира теперь), прогулок и многим другим. А ты уж не можешь этим жить — и грустно, очень грустно. Ради Бога, не сочти это за упрек; я так чувствую весь трагизм твоего положения и вместе так ценю и благодарю тебя, что ты трудишься и мучаешься с скучным тебе хозяйством, чтоб сделать мне и детям приятное и удобное» (ПСТ, стр. 215—216).
1883 г. Июня 20. Самарский хутор.
Сережа завтра ѣдетъ и свезетъ это письмо, въ Самару. Самъ онъ ѣдетъ на пароходѣ съ четой Богоявленскихъ и съ Ив[аномъ] Мих[айловичемъ]. — Послѣднее письмо мое къ тебѣ у меня на сердцѣ. Можетъ быть, я былъ въ дурномъ расположеніи духа, когда писалъ. Во всякомъ случаѣ не сердись на меня и не скучай, если только у тебя все хорошо. Совсѣмъ хорошо съ такой большой семьей не можетъ быть всегда; но если нѣтъ особенно дурнаго. Послѣднія письма твои1 успокоили меня насчетъ коклюша. Но справедливо ли? — Я все время былъ очень здоровъ; но вчера разстроился желудкомъ, и нынче опять поправился — безъ всякихъ лекарствъ. Скучно мнѣ безъ тебя и всѣхъ нашихъ — мочи нѣтъ; но потративъ уже столько времени, надо кончить, и потому пробуду всѣ 5 недѣль, т. е. выѣду, если буду живъ, во вторникъ, т.-е. 28, если не ошибаюсь. Сокращаетъ мнѣ здѣсь время — работа землемѣрства и хозяйство; и какъ разъ къ этому же времени и дѣла всѣ кончу. Работа землемѣрства немного отрывала меня отъ правильнаго питья кумыса, и ужъ очень я изжегся на солнцѣ, такъ что весь луплюсь; но эту послѣднюю недѣлю хочу себя2 беречь. — Несмотря на скуку, впечатлѣній я получилъ пропасть; но именно впечатлѣній, а не мыслей. Мыслей нѣтъ. И не скажу, чтобы безъ нихъ было хорошо. Чувствуешь себя глупымъ и дряннымъ. — Желаешь себѣ всего получше и боишься смерти и болѣзни, А это все дурно. — Письмо это вѣроятно ты получишь незадолго до моего пріѣзда и вмѣстѣ съ Сережей. Онъ хоть плохой разсказчикъ, все таки разскажетъ все про меня и нашихъ жителей, кот[орые], я знаю, тебя тревожатъ — напрасно. Народъ все добрый, но для меня
