въ Москвѣ, что чѣмъ меньше, тѣмъ легче. Мнѣ всегда кажется, что я совсѣмъ не нуженъ имъ. —
Читаю я Elliot’а Felix Holt.6 Превосходное сочиненіе. Я читалъ его, но когда былъ очень глупъ, и совсѣмъ забылъ. Вотъ вещь, к[оторую] бы надо перевести, если она не переведена. Танѣ бы работа. Я еще не кончилъ и боюсь, что конецъ испортитъ. Это мнѣ далъ братъ Сережа. Передай ему, что все правда, что онъ говорилъ мнѣ про эту книгу, — все тамъ есть. Второй разъ я изъ деревни хвалю книги его рекомендации.7 —
Лежитъ передо мной записка вдовы, к[оторая] нынче была у меня. У ней нѣтъ дома, нѣтъ земли, — мужъ ея б[ылъ] солдата въ Грумантской8 казармѣ. Она осталась вдовой 32 лѣтъ съ 8-ю дѣтьми, — старшей 11 лѣтъ. — Когда я сталъ записывать, то долго не могъ понять — оказалось, одна двойня. Поручикъ9 далъ ей уголъ на зиму.
Завтра я поѣду въ Тулу и постараюсь, что можно, сдѣлать для нея.
Везу это письмо на Козловку — и съ трепетомъ открою твое. Что твое здоровье? Тебѣ очень нехорошо по письмамъ. Что Миша10 и весь домъ?
Я вчера сожалѣлъ о нелюбовности нашей временной. Слѣдствіе этой нелюбовности не ясность взаимныхъ желаній. Я тебѣ говорилъ, что если ты хочешь, чтобъ я вернулся, то напиши мнѣ, и я сейчасъ пріѣду, и не черезъ силу, а съ истинной радостью, что тебѣ могу сдѣлать желаемое. А ты ничего не пишешь, или какъ то неопредѣленно.
Прощай, душа моя, цѣлую тебя и дѣтей.
Урусовъ гораздо лучше, чѣмъ въ Москвѣ. Ему надо беречься, и онъ бережется, но я вижу, какъ, бережась такимъ образомъ, онъ можетъ прожить долго.
Сейчасъ въ Козловкѣ получилъ твое доброе вполнѣ письмо11 и уѣзжаю спокоенъ и счастливъ домой. Ты зовешь, и потому я пріѣду въ понедѣльникъ;12 —
На конверте: Москва. Хамовники, домъ Гр. Толстаго. Графинѣ Софьѣ Андревнѣ Толстой.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 249—251. Датируется на
