главное, слабость в коленках и боль даже, когда засижусь, и самое главное, нет энергии в умствен[ной] работе. Здесь никого нет, кроме доктора3 и Мих[аила] Адам[овича]. Оба приятны. Я вчера и нынче читал Соrneill'a и Racin’a, и очень интересные это чтение вызвало мысли. — Здесь они составляют септет на духовых инструментах, — учат и мальчиков, доктор дирижирует и устраивает, и очень этим занят.
Завтра вероятно приедет девушка,4 возившая кружева, и верно привезет от тебя письмо. I hope, что меньшие мальчики не мучают тебя, а что девочка и Сережа с женой радуют. Мне очень жаль, что не увижу Сергея А[лександровича] Рачинского,5 хотя, м[ожет] б[ыть], это и лучше. Целую тебя и детей.
На конверте: Софье Андревне.
1 Оба письма неизвестны.
2 Ольга Дмитриевна Милютина (1846—1912)—дочь бывшего военного министра гр. Д. А. Милютина, жила в 6 км. от Олсуфьевых.
3 Петр Васильевич Плавтов.
4 Любовь Федоровна Абрикова — горничная Е. А. Олсуфьевой.
5 Сергей Александрович Рачинский (1833—1902)—деятель по народному образованию. См. т. 63, стр. 79.
1896 г. Февраля 27. Никольское-Обольяново.
Письмо твое неутешительно.1 Главное, сдержанность и как будто не то что недовольство, а грусть. Ты, пожалуйста, пиши хорошенько, в хорошем светлом расположении духа. Хотя я и врозь с тобою, но мне хорошо только тогда, когда я знаю, что тебе так хорошо, как может быть, и что мы вместе духом и не скрываем ничего друг от друга. Одно мне за тебя больно, милый друг, это то, что ты предоставлена на съедение мальчиков Андр[юши] и, оказывается, и Миши, и мне за это тебя очень жалко и хотелось бы тебя спасти от их жестокости. Вероятно получу от тебя хорошее письмо с посланным Анны Михайловны, а нет, то напиши.
Мы здесь наслаждаемся, главное, тишиной. Я написал все письма,2 и пишу усердно,3 насколько свойственно мне при моей старости. Тане, как я вижу, — тоже хорошо, — главное, спокойствие. Я совсем здоров.
