Надеюсь, что ты не одинока, а что Сережа, Маня и Машинька посещают тебя?
Глаза твои, как мне сказали здесь доктора, как-то особенно называется и не опасно. Бывает простуда, а то поветрие и проходит в неделю. Тяжела только тебе бездеятельность Зато можешь успеть гаммы. К твоей музыке я из всех семейных отношусь более сочувственно. Во 1-ых, я сам прошел через это в твои годы и знаю, как это отдохновляет.
Погода прекрасная, но я как то мало пользуюсь ей. Сейчас пойду пройтись подальше. Прощай пока, целую тебя и детей.
1 От 26 февраля.
2 См. т. 67.
3 Драму «И свет во тьме светит».
1896 г. Марта 3. Никольское-Обольяново.
Сейчас вечером 3 марта, воскресенье, получили еще твое письмо,1 милая Соня. Я знал, когда я писал тебе с упреками, что упрек будет несправедлив и что ты пишешь. У тебя всё хорошо, как я вижу, и внешне и внутренне. Хотел бы тебе сказать, что твое желание забыться хотя и очень естественно,— не прочно, что, если забываешься, то только отдаляешь решение вопроса, а вопрос остается тот же, и всё также необходимо решить его, —не на этом свете, так в будущем, т. е. после плотской смерти. Как говорят спириты, что если убьешь себя, то придется опять жить такою же жизнью, так и в этом: решить вопрос жизни и смерти своей и близких надо неизбежно, и от этого не уйдешь. Хотел всё это сказать тебе, да не говорю п[отому], ч[то] надо самой это пережить и придти к этому. Одно скажу, что удивительно хорошо бывает, когда ясно не то что поймешь, а почувствуешь, что жизнь не ограничивается этой, а бесконечна. Так сейчас изменяется оценка всех вещей и чувств, точно из тесной тюрьмы выйдешь на свет Божий, на настоящий. Я бодрее, нынче поработал, хожу гулять и всё упиваюсь тишиной и свободой от требований людских. Тане, кажется, тоже хорошо. Лева очень трогателен,2 хочу написать ему еще. Целую тебя, милая, и Сашу, и Мишу.
