приятно, хотя и тяжело говорить по-английски. Ваничка здоров, бодр и весел. Событие главное у нас без тебя то, что она3 страшно огорчена. Так жалка. Я вчера пришел к ней, у ней нос распух от слез, сидит одна и плачет. Жалко, что даром пропало ее горе, — не подействовало на виновника его. Таня велела тебе сказать, что она отправила Родивоныча4 и дала ому 50 р[ублей] лишних против Сережиных денег. Что мальчики? Андрюша и Миша, главное Андрюша, помните, гимназия не вся хорошая, что в гимназии можно жить хорошо и дурно, можно сойтись с хорошими товарищами и с дурными, хорошо поставить себя с учителями и дурно, стать на ногу бодрого и ленивого ученья, и что очень важно, как станешь сначала. У меня всё не совсем в порядке желудок, но я так осторожен, что не ем даже хлеба и пью воду Эмс. Нынче лучше — нет изжоги. Целую тебя и детей.
С. А. Толстая повезла сыновей Андрея и Михаила для учения в Москву.
1 Первое слово: Милая написано рукой М. Л. Толстой.
2 С. Гарфорд Баттерсби (S. Harford Battersby) — приходский пастор (rector) в Винслоу.
3 Т. А. Кузминская. Об эпизоде, который здесь имеется в виду, С. А. Толстая записала в своем дневнике под 19 сентября 1891 г.: «Перед самым отъездом я услыхала от Левы страшную историю о падении М[иши] К[узминского] с кормилицей Митички, и о том, что всё это подробно известно моим мальчикам...» (ДСТ, II, стр. 69).
4 Филипп Родионович Егоров — кучер Толстых.
1891 г. Сентября 5. Я. П.
Собрался писать письма, и вот Таня принесла свое, чтобы приписать. В числе писем, к[отор]ые хотел написать, было и письмо в Редакцию о праве печатания; но, просмотрев оглавление, решил, что не стоит того, особенно без «И[вана] И[льича]».1 Но сейчас с Тульск[ой] почтой получил опять письмо с просьбой от Редакции журнала «Колосья»,2 издающего Русск[их] писателей, о разрешении печатать мои вещи, и сам не знаю, как быть. Еще подумаю. Ты пожалуйста не огорчайся, знай, что мне важнее всего наше с тобой согласие и любовь. У нас очень хорошо. Мы все очень дружны — самые согласные из взрослых
