Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 86.pdf/38

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

из главных причин, допускавших в Никите то неправильное, греховное отношение к женщинам, которое довело его до состояния слепого орудия в их руках, до — убийства, — лежала в отсутствии критического отношения к себе, в том снисходительном отношении к своим слабостям и порокам, которое снабжало его постоянными оправданиями в тех случаях, когда он видел ужасные последствия своих ошибок. Его любовница отравляет своего мужа. Когда Никита об этом узнает, то у него является к ней отвращение; но он не замечает, что собственно его преступная связь и вызвала это убийство. В другом месте, вспоминая другую свою связь, также вызвавшую преступление, он говорит: «Я не монах. Не я, так другой». Совершив свое ужасное преступление, он ужасается не тому, до чего он дошел, но тому, до чего его довели другие: «Что вы со мной сделали». При свидании с Мариной, находясь в состоянии такого отчаяния, что он готов лишить себя жизни, и вспоминая жизнь с той женщиной, с которой он впервые сошелся, он не себя винит в том, что ее бросил, а ее малодушно упрекает в том, что она не сумела его удержать. Во всем виноваты другие. Он так думал и чувствовал в продолжение всего времени, что находился во власти тьмы. Но лишь только он поддался просветлению, лишь только возродился, нашел свет, осветивший ему выход из положения, казавшегося ему безвыходным, он первым делом должен был почувствовать свою виновность во всем. Я даже думаю, что именно сознание своей виновности и должно было осветить ему всё остальное. Он должен был понять и прочувствовать, что он, именно он, вызвал весь ряд сцепившихся друг зa дружку грехов и преступлений. Он сознал, что он не только виноват перед каждою отдельною личностью, которую он ввел в грех, но еще более виноват перед всеми, перед богом за нарушения его закона и внесение в мир столько зла. И, находясь в таком настроении, он естественно восклицает: «Моя вина, мое и дело» или что-нибудь в этом смысле. Если же он говорит: «Мой и умысел, мое и дело», то это имеет характер только геройского выгораживания людей, действительно виновных. Он так сказал бы, если б побуждением к признанию было желание загородить людей, действительно виноватых — мой умысел, т. е. не вините других. Но Никита в эту минуту находился не в таком настроении. Он находился в радостном состоянии человека, понявшего свою ошибку, и имеющего возможность и потребность высказать это перед всеми. Он сознал свою вину, именно свою вину, он понял, что всё это произошло, и что он до того приписывал другим, что всё это произошло по его вине, было его делом: «Моя вина, мое дело». На других он не указывает, потому что это ему больше не нужно, как извинение своих поступков. Но он умалчивает о других вовсе но из предвзятого желания их оградить, а просто потому, что сказав, что всё произошло по его вине, он всё сказал, что ему нужно было, всё выяснил, что в нем требовало выяснения и отсутствие сознания чего мешало ему итти вперед. Теперь он возродился, начал новую жизнь, пойдет вперед и вперед, и ому дела нет до того, чтобы привлекли к суду официальных виновников каких-то прошлых преступлений.

И оказывается в данном случае, как и всегда, что высшая истина, не вяжется с отступлением от истины в частностях, что любовь к ближнему не может требовать того, чтобы человек говорил «да», когда — «нет» или «нет»

24