1907 г. Января 21. Я. П.
Милый, дорогой друг. Сейчас получил и прочел ваше письмо и добавление к статье О революции. Чувство, возбужденное во мне и часто возбуждаемое и другими случаями (вчера вечером читал о Кросби1 и его отношении ко мне — не ко мне Л. H., а ко мне, что есть во мне истинного), чувство это, особенно сильно вызванное вашим письмом: за что мне такая радость?! Как это сделалось, что люди так же, как я, еще больше, чем я, любят то самое, чем я живу, и служат тому же самому, чему служить я уж начинаю чувствовать свое бессилие. —
Прибавок и замечаний к вашему прибавлению никаких не имею сделать. Одно бы желал, чтобы она имела как можно больше распространения, но это — истинное распространение в душах людей — не в нашей власти.2
За это время после болезни почти ничего не делал. Но рад, что мое преподавание детям оборвалось. Я слишком легкомысленно повел его. И мог бы увлечься. Теперь вновь передумываю.3 То, что вы пишете о боге, я почти так же думаю. Тут главная задача и трудность: соединить оба отношения, и субъект[ивное] и объект[ивное] в одном. То, что я задумал: закон бож[ий] для детей, так велико, важно и трудно, что чувствую себя большей частью совершенно негодным для такого великого дела. Но все-таки тянет и пытаюсь.4
Скажите милой Оле, что я очень жалею, что и я вместе с Машей б[ыл] причиной тяжелых, пережитых ею чувств. Я думаю, что она избрала лучшее — молчание, и смотреть на это так, будто этого не было.5 Какие это припадки? Известите об ее здоровье.
В противодействии телеграммам виноват я один6 и прошу простить меня. Прощайте. Что Галя? Пишите чаще. Привет всем.
21 янв. 1906.
Отрывок опубликован: «Толстой и Чертков», стр. 361. Дата Толстого ошибочна: им написано «1906» вместо «1907» (исправлена на подлиннике карандашом на «1907»). Почтовый штемпель отправления: «Тула 23. 1—07».
Ответ на письмо Черткова от 28 января н. с. 1907 г.
