Ему не жаль казалось вовсе, что могила
И юность и красу навѣки поглотила...
Клеветниковъ, завистниковъ бездушныхъ толкъ
И у дверей могилы даже не замолкъ.
--
Я снова посѣтилъ давно знакомый домъ;
Теперь семья другая поселилась въ немъ.
Вотъ уголокъ уютный, гдѣ она бывало
Вокругъ себя друзей немногихъ собирала.
Отрадныхъ много я припомнилъ вечеровъ;
Войдя въ ту комнату, я плакать былъ готовъ!
Какъ оживить она домашній кругъ умѣла...
Какъ быстро время съ ней, какъ весело летѣло:
Невольно лица прояснялися у всѣхъ,
Когда звучалъ ея безпечный, дѣтскій смѣхъ.
Теперь не то я встрѣтилъ; чопорно и чинно
Здѣсь разговоръ вели, и въ ералашъ въ гостиной
Съ тремя почтенными старушками игралъ
Отъ старости едва ходившій генералъ.
Изящно въ комнатахъ — роскошно даже было...
Но все тоску и грусть на сердце наводило...
Но вотъ хозяйка сѣла за рояль... Она,
Всѣ говорятъ, артисткой быть великой рождена.
Вотъ Шуберта опять я слышу серенаду...
И точно... болѣе казалось бы не надо
Искусства и желать. Но отчего-же мнѣ
Досадно стало такъ? Въ душевной глубинѣ,
Какъ будто злоба вдругъ къ игравшей шевельнулась
За то, что струнъ души больныхъ она коснулась!
Казалось мнѣ, звучитъ въ игрѣ той мастерской
Насмѣшка надъ моей завѣтною мечтой!
