— Милый песъ! твердилъ я,— право,
Ты хорошій песъ! За что̀ же
Ты порой рычишь такъ дико,
Что морозъ деретъ по кожѣ?
Чѣмъ тебѣ я досаждаю!?
Чѣмъ тебя я безпокою!?
— «Ты! ничѣмъ, сказалъ онъ,— только
«Если ты поешь,— я вою.
«Выть, когда я слышу пѣнье,
«У меня вошло въ обычай;
«Но — мнѣ чудится, съ Парнаса
«Ты… домой… бредешь съ добычей…
Будемъ завтракать».— Охотно
Я готовъ съ тобой дѣлиться;
Лишь повѣдай, песъ, за что̀ ты
На меня изволишь злиться?
— «Все за то же, отвѣчалъ онъ,—
«Все за то, что ты не складенъ;
«Говорятъ, прогресса хочешь—
«И — ничуть не кровожаденъ.
— Милый пес! твердил я,— право,
Ты хороший пес! За что же
Ты порой рычишь так дико,
Что мороз дерет по коже?
Чем тебе я досаждаю!?
Чем тебя я беспокою!?
— «Ты! ничем,— сказал он,— только
Если ты поешь,— я вою.
Выть, когда я слышу пенье,
У меня вошло в обычай;
Но — мне чудится, с Парнаса
Ты… домой… бредешь с добычей…
Будем завтракать».— Охотно
Я готов с тобой делиться;
Лишь поведай, пес, за что ты
На меня изволишь злиться?
— «Всё за то же,— отвечал он,—
Всё за то, что ты не складен;
Говорят, прогресса хочешь —
И — ничуть не кровожаден.
