Къ ночи онъ домой спѣшитъ съ охоты;
Позвонки бренчатъ на хомутахъ;
Впереди, на всемъ скаку, не видно,
Кто трубитъ, вздымая снѣжный прахъ;
Позади, въ саняхъ несется свита…
Ясный мѣсяцъ выглянулъ едва…
Изъ саней торчатъ собачьи морды,
Свѣсилась оленья голова…
Казимиръ на пиръ спѣшитъ съ охоты;
Въ новомъ замкѣ ждутъ его давно
Воеводы, шляхта, краковянки,
Музыка, и танцы, и вино.
Но не въ духѣ круль: насупилъ брови,
На морозѣ дышитъ горячо…—
Королева съ ласкою склонилась
На его могучее плечо…
— Что̀ съ тобою, государь мой?! другъ мой!?
У тебя такой сердитый видъ…
Или ты охотой недоволенъ?
Или мною? — на меня сердитъ?..
К ночи он домой спешит с охоты;
Позвонки бренчат на хомутах;
Впереди, на всем скаку, не видно,
Кто трубит, вздымая снежный прах;
Позади, в санях несется свита…
Ясный месяц выглянул едва…
Из саней торчат собачьи морды,
Свесилась оленья голова…
Казимир на пир спешит с охоты;
В новом замке ждут его давно
Воеводы, шляхта, краковянки,
Музыка, и танцы, и вино.
Но не в духе круль: насупил брови,
На морозе дышит горячо…—
Королева с ласкою склонилась
На его могучее плечо…
— Что с тобою, государь мой?! друг мой!?
У тебя такой сердитый вид…
Или ты охотой недоволен?
Или мною? — на меня сердит?..
