А у ногъ хозяйки — королевы,
Не на табуретахъ и скамьяхъ,
На ступенькахъ трона сѣли панны,
Съ розовой усмѣшкой на устахъ.
Ждутъ…— И вотъ на праздникъ королевскій
Сквозь толпу идетъ, какъ на базаръ,
Въ сѣрой свиткѣ, въ обуви ремянной,
Изъ народа вызванный гусляръ.
Отъ него надворной вѣетъ стужей,
Искры снѣга таютъ въ волосахъ,
И, какъ тѣнь, лежитъ румянецъ сизый
На его обвѣтренныхъ щекахъ.
Низко передъ царственной четою
Преклонясь косматой головой,
На ремняхъ повиснувшія гусли
Поддержалъ онъ лѣвою рукой,
Правую подобострастно къ сердцу
Онъ прижалъ, отдавъ поклонъ гостямъ…
— «Начинай!» — и дрогнувшіе пальцы
Звонко пробѣжали по струнамъ.
А у ног хозяйки — королевы,
Не на табуретах и скамьях,
На ступеньках трона сели панны,
С розовой усмешкой на устах.
Ждут…— И вот на праздник королевский
Сквозь толпу идет, как на базар,
В серой свитке, в обуви ремянной,
Из народа вызванный гусляр.
От него надворной веет стужей,
Искры снега тают в волосах,
И, как тень, лежит румянец сизый
На его обветренных щеках.
Низко перед царственной четою
Преклонясь косматой головой,
На ремнях повиснувшие гусли
Поддержал он левою рукой,
Правую подобострастно к сердцу
Он прижал, отдав поклон гостям…
— «Начинай!» — и дрогнувшие пальцы
Звонко пробежали по струнам.
