«И положила я его
На той скалѣ, гдѣ спитъ
Семья гробницъ, и гдѣ святой
Давидъ ихъ сторожитъ;
Гдѣ раньше, чѣмъ заглянетъ къ намъ
Въ окошки алый свѣтъ,
Заря подъ своды алтаря
Шлетъ пламенный привѣтъ;
На той скалѣ, гдѣ въ бурный часъ
Зимой, издалека
Причаливъ, плачутъ по веснѣ
Ночныя облака;
Куда весной, по четвергамъ,
Бредутъ на ранній звонъ,
Тропинкой каменной, въ чадрахъ,
Толпы грузинскихъ женъ.
Бредутъ, нерѣдко въ страшный зной,
Однѣ — просить дѣтей,
Другія — воротить мольбой
Простывшихъ къ нимъ мужей…
Тамъ, въ темномъ гротѣ — мавзолей,
И, — скромный даръ вдовы,
«И положила я его
На той скале, где спит
Семья гробниц, и где святой
Давид их сторожит;
Где раньше, чем заглянет к нам
В окошки алый свет,
Заря под своды алтаря
Шлет пламенный привет;
На той скале, где в бурный час
Зимой, издалека
Причалив, плачут по весне
Ночные облака;
Куда весной, по четвергам,
Бредут на ранний звон,
Тропинкой каменной, в чадрах,
Толпы грузинских жен.
Бредут, нередко в страшный зной,
Одни — просить детей,
Другие — воротить мольбой
Простывших к ним мужей…
Там, в темном гроте — мавзолей,
И, — скромный дар вдовы,
