И протягивая руку,
Тронутъ сердцемъ и смущенъ,
Византійской хитрой рѣчи
Поддается Симеонъ.
Обѣщаетъ онъ пощаду,
Обѣщаетъ долгій миръ,—
И спасенный императоръ
Затѣваетъ чуть не пиръ.
На песчаномъ косогорѣ
Ставятъ флаги и шатры;
Блещутъ чаши, винъ царьградскихъ
Пѣна брызжетъ на ковры.
Длится праздникъ… двухъ монарховъ
Только полночь развела.
Императора трирема
Въ лунномъ свѣтѣ уплыла.
Царь обратно ѣдетъ въ станъ свой;
По дорогѣ тотъ же свѣтъ
Золотитъ холмы кладбища
И недавней битвы слѣдъ.
И протягивая руку,
Тронут сердцем и смущен,
Византийской хитрой речи
Поддается Симеон.
Обещает он пощаду,
Обещает долгий мир,—
И спасенный император
Затевает чуть не пир.
На песчаном косогоре
Ставят флаги и шатры;
Блещут чаши, вин царьградских
Пена брызжет на ковры.
Длится праздник… двух монархов
Только полночь развела.
Императора трирема
В лунном свете уплыла.
Царь обратно едет в стан свой;
По дороге тот же свет
Золотит холмы кладбища
И недавней битвы след.
