на свою обстановку, и былъ преисполненъ гетингенскаго ученаго высокомѣрія, и, казалось, очень гордился своими математическими познаніями, своими художественными произведеніями, своимъ одинокимъ размышленіемъ; а все-таки ничего не зналъ о чудесахъ, находившихся въ книгѣ, на которой онъ родился и провелъ всю свою жизнь, и на которой и умретъ, если не сгонитъ его, подкравшись, докторъ Л.[1]
Что-то происходило нѣкогда на почвѣ, по которой я теперь брожу? Одинъ археологъ, купавшійся здѣсь, утверждалъ, что тутъ нѣкогда происходило служеніе Гертѣ или, лучше сказать, Форсетѣ, о которомъ такъ таинственно говоритъ Тацитъ. А что́, какъ разсказчики, со словъ которыхъ писалъ Тацитъ, ошиблись и приняли купальную карету за священную колесницу богини?
Купальныя кареты, эти дрожки Сѣвернаго моря, подъѣзжаютъ здѣсь лишь къ водѣ. Это большею-частью четыре-уголыя деревянныя клѣтки, обтянутыя жесткимъ холстомъ. Теперь, въ зимнюю пору, онѣ стоятъ въ вокзалѣ и вѣроятно ведутъ тамъ такіе же деревянные и натянуто-холщевые разговоры, какъ и высшее общество, еще недавно господствовавшее тутъ.
Говоря: высшее общество, я не причисляю къ нему добрыхъ гражданъ восточной Фрисландіи, народъ столь же плоскій и трезвый, какъ и почва, на которой онъ живетъ, не умѣющій ни пѣть, ни свистать, но за то обладающій талантомъ получше всякихъ трелей и высвистовъ, талантомъ, облагороживающимъ человѣка и возвышающимъ его надъ тѣми пустыми сервильными душами, которыя воображаютъ, что только однѣ онѣ благородны, а именно талантомъ свободы. У кого бьется сердце для свободы, тому такое біеніе сердца замѣняетъ посвященіе въ рыцари, и это знаютъ вольные фризы, и вполнѣ заслуживаютъ свой народный эпитетъ. За исключеніемъ періода вождей, аристократія въ Фрисландіи никогда не преобладала; лишь немногія дворянскія- ↑ Во французскомъ изданіи Reisebilder Гейне, вмѣсто доктора Л. поставилъ стараго библіотекаря Штифеля. Переводч.
