ждать и не сходить съ лица земли, пока земля носила его, иначе Наполеонъ не былъ бы Наполеономъ.
Судьба, вознесшая его изъ скромной обители Корсиканской на престолъ Франціи и за двѣ или за три ступени отъ мечтательнаго царства всемірной денжавы, могла сорвать его съ утеса Св. Елены и бросить снова въ сшибку событій и народовъ. Физической невозможности, раціональной несбыточности тутъ не было: слѣдовательно довольно для оправданія суевѣрія его. Съ сей точки зрѣнія должно смотрѣть и на поведеніе его въ изгнаніи, на эти замашки, на этикетъ баснословнаго двора его, отъ коихъ онъ не отрекался, чтобы собственнымъ сознаніемъ, которое паче всѣхъ уликъ, не дать окончательной формальности произнесенному надъ нимъ приговору, и не подпасть, въ случаѣ непредвидимыхъ обстоятельствъ, устраненію, основанному на отрицательномъ правѣ давности. Вся эта Тюлльерійская комедія, разыгранная на домашнемъ театрѣ Св. Елены, разумѣется, смѣшна въ глазахъ равнодушія и философіи; но Наполеонъ, вѣроятно и самъ чувствуя безразсудность упрямства своего въ настоящемъ, хотѣлъ оставить себѣ на всякій случай въ будущемъ возможность сказать: rіrа bien qui rira le dernier. Въ разсматриваемой нами книгѣ находимъ замѣчательныя сужденія его о самоубійствѣ Катона послѣ неудачи его въ Утикѣ: «Поступокъ Катона былъ одобренъ современниками его и расхваляемъ Исторіею. Но кому смерть его была полезна? Цезарю. Кого обрадовала она? Цезаря. Ко-
