камъ и ожидающимъ всего отъ величія нѣсколькихъ человѣковъ и ничего отъ Республики. Въ такомъ положеніи, сіи совѣщательныя собранія не могли править; лице Цезаря было, слѣдовательно, залогомъ пальчества вамъ надъ міромъ и спокойствія гражданъ всѣхъ партій; слѣдовательно, власть его была законна. Позднѣе, чтобы оправдать низкое и противополитическое убійство, заговорщики и приверженцы ихъ предположили, что Цезарь хотѣлъ наименовать себя Царемъ: предположеніе очевидно нелѣпое и лживое, которое однакоже перешло изъ вѣка въ вѣкъ и признается нынѣ истиною историческою! Еслибъ Цезарь имѣлъ дѣло съ поколѣніемъ, которое видѣло Нуму, Туллія и Тарквиніевъ, онъ могъ бы прибѣгнуть, для укрѣпленія власти своей и прекращенія сомнѣній и волненій Республики, къ формамъ правительства, свято уважаемымъ и освященнымъ привычкою; но онъ жилъ среди народа, который въ пять сотъ лѣтъ не зналъ другой власти, кромѣ власти консуловъ, диктаторовъ, трибуновъ; достоинство Царей было унижено, курульныя кресла были выше трона. На какой тронъ могъ бы вступить Цезарь? На тронъ Римскихъ Царей, коихъ власть простиралась до городскаго округа? На тронъ варварскихъ властителей Азіи, побѣжденныхъ Фабриціями, Сципіонами, Метеллами, Клавдіями, и пр. и пр.? Это была бы странная политика. Какъ! Цезарь искалъ бы безопасности, величія, уваженія въ вѣнцѣ, который носили Филиппы, Персеи, Атталы, Митридаты, Фарнаки, Птоломени, когда гра-
